Вперёд на мамонтов

Прокопьев Сергей

– К рыбкам, Вася, тебе нельзя, – сказал Денис, – не то жена твоя к стенке на расстрел нас поставит – мужа драгоценного не сберегли.

– Срелять она не-е-е-е – она ружья шибко боится.

– Это меня радует!

– Но дрова хорошо колет! – добавил Вася.

– Хочешь сказать, б'oшки нам отрубит?

– Ага, – хохотнул Вася. – Башка-лэчигир!

– По мне лучше из ружья! – не захотел «лэчигир» Денис. – Надо тебя верёвкой к лодке привязывать, дабы избежать ампутации головы якутской гильотиной.

Подремали на бережке, на спальниках и дальше отправились. Мы торопились кости искать-собирать, Вася –

к жене, чтобы «лэчигир-башка» не сделала за долгое отсутствие. Наконец Вася направил лодку к берегу и заглушил мотор. Лодка, теряя скорость, по инерции прошла метров десять, ткнулась носом в гальку. Мы выпрыгнули на сушу, ноги, уставшие от долгого сидения, обрадовались твёрдой почве. В пляс не пустились, но были близки к этому.

Денис крикнул во всё горло, воздев руки к небу:

– Уррра!

Вот он желанный берег, куда рвались, с того самого дня, когда Коля-якут рассказал о кладбище мамонтов. Было дело – всё шло наперекосяк, мечта накрывалась медным тазиком. Дениса накрыл жестокий бронхит, мой начальник вознамерился было наложить вето на отпуск, дескать, в октябре сходишь. Но все преграды вместе с препонами победно преодолены, мы в заветном месте: расчехляй орудия труда и вперёд на мамонтов.

Недолго мы уракали, пригляделись, осмотрелись, оказалось: место самое что ни на есть то, да не совсем. Даже совсем не то, каким хотели видеть. По географическим координатам – кладбищенское, на деле ископаемые останки мамонтовой фауны характеризовались пословицей – близок локоть, да не укусишь. Излучина Яны никуда не делась, а отмель с костями находилась в подводном состоянии. Прилетели-приехали-приплыли за тысячу вёрст и вода-вода, кругом вода.

– Мы ведь не дайвингом собрались заниматься! – почесал затылок Денис, когда Вася-лодочник показал местоположение кладбища. Метр воды над ним был как минимум.

Вася принялся успокаивать: большая вода обычное дело для данного времени года, да вовсе не следует предаваться печали, впадать в панику, кусать локти – Яна через три-четыре дня войдёт в привычные берега, вода уже спадает, вожделенная отмель с костями вот-вот окажется на поверхности.

Вася помог выгрузиться, вскоре звук лодочного мотора растворился в безмолвии. Мы оказались на краю света.

Противоположный берег был пологим, наш – крутой, обрывистый. Высокие тонкоствольные сосны подступали к его краю. Оголившиеся корни беспомощно пытались зацепиться за воздух. Корни на то и корни, за землю держаться. Дерево с такой инвалидностью хороший ветер запросто может завалить, ходи рядом да оглядывайся, чтобы по голове не прилетело. Стволы нескольких крайних сосен опасно наклонились, последними усилиями держась за твердь. Скорее всего, в скором будущем им предстоит присоединяться к тем собратьям, которые лежали уткнувшись в галечник верхушками.

Между урезом воды и крутым берегом проходила неширокая полоса галечника, на неё выгрузили вещи. Прощально помахали вослед Васиной лодке рукой и принялись перетаскивать сумки, рюкзаки к заброшенному улусу. Он носил когда-то название Охсордох и стоял на высоком берегу. Домов в улусе не осталось, зато неподвластно быстротечному времени стояли два прекрасно сохранившихся загона для скота со стенами, крышей… Скотом мы себя не считали, но ничтоже сумняшеся расположились в загоне. Палатку прямо внутри его поставили. Удобно – ни ветер, ни дождь

нипочём. Всё получалось, как Коля-якут нам говорил:

– Палатка на фиг не нужна! Спальник бросил в загоне и спи в свой удовольствие.

Палатка, положим, пригодилась. Ночи холодные, примусом обогревались.

Из улуса открывался вид на реку, таёжные просторы. Не захочешь да запоёшь: «А вокруг голубая, голубая тайга». Росли в ней преимущественно сосна и лиственница. Встречались посланники тундры – карликовые деревца.

– Денис, – говорю, – сейчас бы дельтаплан и парить над всем этим!

– Для начала лучше бы акваланги с гидрокостюмами, – не разделил мои полётные восторги Денис. Его беспокоила мысль о добыче мамонтовой кости.

Поблизости от загона развели костёр, вскипятили чай. Я в лодке так насиделся, что пил стоя. Заодно решил осмотреть в бинокль окрестности. За улусом была большая, заросшая травой пустошь. На одном её краю, в редком леске, как и говорил Коля-якут, было заброшенное кладбище. Дальше пустошь подходила к хорошему лесу, я скользнул взглядом по опушке. Что-то насторожило. Снова направил бинокль в ту сторону, всмотрелся. Вот оно что – медведь. Упитанный экземпляр стоял не как в цирке, здесь ему выслуживаться на задних лапах не приходилось, твёрдо попирал землю четырьмя лохматыми конечностями. Мощный загривок, круглые ушки, морда не сказать, что грозная, даже симпатичная. Нюх у потапыча не страдал недомоганием – сразу учуял чужаков и вышел поглядеть на пожаловавших в его владения. Заодно себя, хозяина, показать, дабы гости не расслаблялись. У меня сложилось впечатление, мишке не понравился мой пристальный, усиленный линзами бинокля взгляд в сторону его персоны, недовольно развернулся и скрылся в чаще.

– Денис, – говорю, – велено не расслабляться, по соседству с нами хозяин тайги обитает.

– Волков бояться, – глубокомысленно сказал Денис, – костей мамонта не соберёшь.

Рекогносцировка

На следующий день отправились на рекогносцировку. С округой познакомиться, оцениться на предмет наличия костей в других близлежащих местах. Надеялись, так как Яна река крутлявая, сдвигая русло, вымыла где-нибудь кости на нашу радость.

Взяли лопату, ружьё. По Чехову в тот раз не вышло: «Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем акте оно должно выстрелить». Мишка-топтыжка не нападал, зайцы мимо не пробегали, утки не пролетали – так что ружьё не задействовали. Зато другой съестной трофей попался. Открылась перед нами поляна в несколько футбольных полей. Синяя от края и до края по все площади. Посмотрел в бинокль – голубика. Крупная, как виноград, и видимо-невидимо на каждом кусту.

– Денис, – говорю, – пошли пособираем.

Он взял у меня бинокль и сказал, приложив его к глазам:

– Там уже собирают!

– Кто?

– На дальний край посмотри, – и протянул бинокль.

Прикладываю окуляры к глазам, а в голубичнике мишка уплетает ягоду. Тот ли, которого накануне видели, или другой экземпляр, но тоже не маломерок.

– Летом они сытые, – говорю, успокаивая себя, – на людей не нападают.

– Хочется верить, – отреагировал на мой научный вывод Денис, – от сытости топтыгина на сладенькое разморило. Но я десерт с ним за одним столом делить не хочу. А ты как знаешь.