Вперед, сыны Эллады!
Шрифт:
Но весельчак и балагур полковник Ипсиланти становился непреклонным, когда речь заходила о поставках фуража, когда хозяева пытались драть три шкуры с постояльцев, когда кто-то из провиантских запускал руку в солдатскую казну.
Ипсиланти многое перенял у Кульнева и Ридигера, боевой опыт которых вошел в приказы и наставления российской кавалерии. Нет, вовсе не канцелярщина породила такие строки: «Никогда не при каких обстоятельствах, не теряя из виду заботы о сохранении сил, здоровья людей и лошадей, не следует, однако, приносить в жертву этой заботе условия безопасности и боевой готовности…»
Излюбленный принцип верного арапа Александра I, графа Аракчеева: «двух забей, третьего выучи» так и не смог в послевоенное время вытеснить подлинно боевую учебу в гусарских полках, бригадах, дивизиях. Штаты
Курировал российскую кавалерию брат императора, генерал-инспектор великий князь Константин Павлович. Воякой цесаревич был никудышным. Из действующей армии его гнали то Кутузов, то Барклай-де-Толли, к тому же и организаторские способности у великого князя напрочь отсутствовали.
Только в 1816 году с большим скрипом вышли в свет две небольшие брошюрки: «Эскадронный устав» и «Школа кавалерийского солдата», которые лишь сгладили огрехи в подготовке кавалеристов.
С офицерами был полных швах. Все становление гусарских командиров укладывалось в принцип: «Делай, как я!». Можно представить, чту творилось на душе Александра Ипсиланти, когда попытки превратить бригаду в слаженный организм оборачивались неудачей.
Кое-как боевым генералам удалось добиться распоряжения, чтобы офицеры периферийных полков учились уму-разуму у гвардейцев-кавалеристов. «Для узнания порядка службы» Ипсиланти поручил отобрать офицеров, что говорится, не нюхавших пороху, и вскоре пять безусых корнетов отправились в Петербург, где в течение года постигали мудреную кавалерийскую науку.
В январе 1816 года в жизни Александра Ипсиланти вполне мог произойти крутой поворот. Мы знаем, какое живое участие принимала в судьбе греческого князя императрица Мария Федоровна. Имя «юного инвалида», жертвенно служившего своему второму Отечеству и вызывавшего всеобщий интерес и сочувствие, нет-нет, да и возникало на устах вдовствующей императрицы. Сын «проявил милость» и повелел Александру Ипсиланти прибыть в Санкт-Петербург и приступить к исполнению обязанностей флигель-адъютанта. В высочайше утвержденном положении говорилось: «Назначать во флигель-адъютанты умных, трудолюбивых, храбрых молодых людей».
Сохранилось свидетельство Р. С. Стурдзы (в замужестве графиня Эделинг), дочери первого гражданского губернатора Бессарабии, на глазах которой вырос Александр: «Ипсиланти отличался легкомыслием и леностью к умственным занятиям, помешавшим ему в развитии драгоценных задатков, данных ему природой».
Роксана Скарлатовна явно запамятовала, что домашнее образование Александру продолжить было не суждено. Его университетами стали лейб-гвардии Кавалергардский полк, поля сражений Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода. Оспаривать же такие качества греческого князя, как трудолюбие и храбрость, означало наводить тень на плетень.
…В камер-фурьерском журнале Александра I за 1817 год фамилия Ипсиланти упоминается всего один раз. О чем вели беседу Александр Павлович и Александр Константинович – сокрыто за семью печатями. Однако уже 12 декабря 1817 года последовал императорский указ о производстве полковника Ипсиланти в генерал-майоры. И в этом же месяце мы находим приказы по 1-й бригаде 1-й гусарской дивизии за его подписью. Генерал-майор в 25 лет, герой, обласканный царствующей фамилией! Кому угодно такой взлет вполне мог вскружить голову, а Ипсиланти рвется в свою стихию, в заштатный городишко на окраине Российской империи. Необъяснимо! Гусары же по достоинству оценили сей поступок, который не вписывался в прокрустово ложе логики придворных служак, а генеральские эполеты обмывали едва не неделю.
…В 1819 году Александру Первому удалось склонить английского художника Джорджа Доу к осуществлению грандиозного замысла – созданию военной галереи в Зимнем дворце.
У36
18 марта 1814 года.
Пушкин, перу которого принадлежат эти строки, был неимоверно удивлен, когда среди портретов героев Отечественной войны 1812 года [37] обнаружил тринадцать (!) зияющих пустотой ниш, затянутых зеленым шелком. Изображений этих генералов найти не удалось: такова причина, на которую ссылались Доу и его трудолюбивые помощники А. В. Поляков и В. А. Гелике.
Об участи одного из персонажей, с которого предстояло написать портрет, сохранилось предание. Просматривая списки участников Отечественной войны, Александр Первый, делая пометы неизменным красным карандашом, внезапно рассвирепел и несколько раз зачеркнул имя «Александр Ипсиланти»…
37
Пушкин А. С. «Полководец».
Глава 5. В годину тяжких испытаний
Предки киевского генерал-губернатора Михаила Андреевича Милорадовича обосновались в Малороссии после Полтавской баталии. Выходцы из Сербии, изрядно настрадавшиеся от притеснений турок, питали надежду на то, что милости, обещанные российским монархом, не окажутся пустым звуком. Петр Первый был хозяином своего слова, а Милорадовичи преданно и верно служили России шпагой и занимали видные посты в управлении малороссийскими землями. Указ Александра Первого от 30 апреля 1810 года о назначении на пост генерал-губернатора стал полной неожиданностью для боевого генерала. Однако такое назначение вовсе не было неожиданным. В Швейцарском походе, где «горные орлы парили ниже соколов российских», Милорадович неимоверной отвагой заслужил право стать вровень с суворовскими чудо-богатырями. Великий князь Константин Павлович, который был отправлен отцом, императором Павлом Первым, в действующую армию, что говорится, «понюхать пороху», ничем себя в боях и походах не проявил. И Константин, вероятно, чувствуя свою ущербность на ратном поприще, тянулся к людям, чей авторитет в армии был завоеван потом и кровью. Так великий князь и боевой офицер стали добрыми друзьями. Свидетельство тому – роскошная шпага, на эфесе которой красовалась надпись: «Другу моему Милорадовичу».
С этой шпагой Михаил Милорадович шел в бой против верховного визиря, отряд которого по численности превосходил авангард русских более чем в два раза.
13 декабря 1806 года стольный град Валахии выглядел, словно в дни светлого христианского праздника Троицы. Господарь Константин Ипсиланти с семейством, митрополит, бухарестское духовенство и знать вышли встречать русские войска. Народ не жалел рукоплесканий и не сдерживал эмоций.
Александр по старшинству стоял по правую руку от отца и вслушивался в слова благодарственного послания русскому государю, которое зачитывал архипастырь Валахии: «Всемилостивейшему монарху российскому императору Александру Первому… движимому милосердием и состраданием к народу христианскому… надежде всех угнетенных… Сердца наши преисполнены неизреченнейшею радостью…»