Вперед в прошлое 10
Шрифт:
Дорога то тянулась прямо, то извивалась лентой серпантина. Пробудилась память взрослого, зашевелилась, прижала к стеклу и заставила понять, насколько же это уникальный клочок суши. Особенно весной, когда то тут, то там будут желтеть латки горчичных полей, а плоскогорья вспыхнут алым от распустившихся маков.
Если бы не опыт взрослого, я просто ехал бы и ждал, когда мы прибудем в пункт назначения.
В одиннадцать мы были на месте. К четырем вечера распродали товар, в шесть были дома, прихватив божественной армянской пахлавы у Лейлы. Заработали
Мукомольный завод работал и по субботам, в воскресенье оставался только дежурный на складе, который мог выдать муку по накладным, но грузиться придется самим. Потому мы встали перед выбором: загружаться на миллион в субботу, часть муки меняя на солярку, или оставлять половину продукции на складе, чтобы забрать в воскресенье.
Сразу забрать все, конечно, было соблазнительно, но мы рисковали нарваться на ментов, которым могло прийти в голову арестовать товар и раздербанить. Так мы теряли все. Вероятность этого маленькая, скорее всего, они просто заберут пару мешков, но сбрасывать ее со счетов не стоило. Плюс такого решения: не надо кататься туда-сюда.
Ну и единственный смысл оставлять часть товара на складе — перестраховка.
И я, и отчим сошлись во мнении, что товар нужно разделить на две части: одну сбыть в субботу, вторую — в воскресенье. В понедельник он отдаёт машину напарнику, а я отправляюсь в школу на неделю. Надеюсь — на неделю, и что меня отпустят еще на одну, а дальше…
Как показал таймер, уходить в вечерку мне нельзя, а каждый раз отпрашиваться из школы на неделю — не по правилам, другие ученики тоже так захотят. Как бы ни был дрэк ко мне лоялен, всему есть предел.
И вот опять личное конфликтует с общечеловеческим. Если уйду из школы и займусь личным обогащением, это навредит мирозданию… Хотя почему? Я собираюсь построить приют, открыть больницу и сделать много полезного, разве это не учтется?
Проверять не буду: вдруг начнет счетчик крутиться назад?! В любом случае, в школе я сейчас нужее потому, что на нас начались наезды. Точнее — на меня, а страдают друзья. Разберусь с этим, и можно думать, как жить дальше.
В итоге в воскресенье вечером, после торговли мукой, отчим отогнал «КАМАЗ» менту, и у нас был миллион оборотных средств, плюс в карманах по миллиону двести пятьдесят. Девятьсот долларов за неделю — это много или мало?
Закрывшись в туалете, я сидел на бортике ванной и сводил концы с концами.
Торговля мукой: 900 долларов.
Автомастерская: 35 долларов.
Рынок в Москве: 25 долларов.
Раньше кофе неплохо приносил, но этот бизнес перестал работать. Продал четыре пачки армянам в ларек, четыре — частным лицам в курортном поселке. Итог — 64 000 или 50 долларов
Первая рабочая неделя принесла тысячу сто десять долларов. Плюс полторы тысячи припрятаны у бабушки, да в акциях «МММ» пара сотен.
В принципе, очень и очень неплохо. К тому же оборотные мы увеличили до миллиона, что тоже надо учитывать. Эти деньги мы разделили, и две равные доли хранились
Вопрос, куда девать колоссальную сумму? Дома оставлять стремно. А вдруг нас ограбят именно тогда, когда никого не будет дома? Отчиму отдать на хранение… Так он тоже живой человек, к тому же я полностью ему не доверял.
Бабушке везти уже поздно, к тому же их надо обменять, за неделю доллар может подорожать. Выходит, придется таскать полторы тысячи баксов с собой. И это стремно, пусть никто и не знает, что у меня такая сумма на руках. Нет. Часть спрячу… да хотя бы в коробку под ванной, часть возьму с собой. Нельзя держать яйца в одной корзине.
Я открыл ежедневник на вкладке «Планы» и отправился звонить бабушке, узнавать в первую очередь про Андрюшу, о котором известий не поступало, и во вторую — что надо купить и передать в Москву и нужен ли абрикосовый компот или вино. Ведь дед с бабушкой держал связь.
Завтра после учебы мы едем с мамой забирать право собственности на землю. После идем в гости к врачу, Гайде, я собирался с ней поговорить о частном врачебном кабинете: как провернуть это дело и что требуется для оформления такого бизнеса. Для второго нужен юрист, но вдруг она в курсе, или у нее есть знакомые?
Еще нужно собрать дань с друзей, но это завтра на тренировке, и сделать деду заказ, чтобы передал им мелочевку для торговли.
Бабушку я набирал с замирающим сердцем. Ирина все время говорила ей, что с Андрюшей все хорошо, но было непонятно, правда ли это. Может, она просто щадила мать-гипертоничку. Сегодня бабушка должна была навестить любимого внучка в больнице и собственными глазами увидеть, что с ним.
Потому было боязно: во-первых, за бабушку, которую при виде внука-овоща мог хватить удар, во-вторых, за самого Андрюшу: а вдруг от моего внушения он впал в анабиоз? Я ж не знаю, как оно подействует на ослабленного гнилушку.
Трубку снял Юрка.
— Как там бабушка? — осторожно спросил я.
Каюк отчитался:
— Нормально вроде. Бодрячком.
— В больнице у Андрея она была? Новости есть?
— Была, но я не спрашивал, — отмахнулся Каюк. — У нас тут свинья рожала. Рано, блин. Двенадцать поросят, прикинь? И бабушки нет. Два издохли, свинье мы солому постелили, четырех поросят взяли в дом, он совсем слабые…
— Жуть какая. А позови-ка ее… Не свинью — бабушку.
Если она умаялась и спит, придется до завтрашнего дня мучиться неведением.
Однако Каюк уронил «сейчас» — и через минуту я уже разговаривал с бабушкой. Голос у нее был уставшим.
— Как Андрей? — спросил я сходу.
— Спасибо, что интересуешься. Сам не свой. Лицо все расцарапано, бледный, апатичный, слабый, домой просится. Смотреть больно.
— Что апатичный, нестрашно, ему колют мощное успокоительное. Попытки суицида были? — продолжил допрос я. — Кроме двух предыдущих.
— Не было. Говорят, ему получше, появились аппетит и желания — он хочет домой, а раньше хотел одного: умереть.