Впереди - Берлин !
Шрифт:
– Ах, вот оно как? Очень хорошо, Михаил Алексеевич!
– Отправил к вам Фролова с эрэсовским полком и иптаповской бригадой. Генерал-полковник Новиков помог: из ремонтных частей направил нам батальон отремонтированных танков. Принимаю дальнейшие меры для создания резерва.
Связь работала отлично, голос Шалина был слышен не только мне. Кто-то сзади взял у меня из рук трубку.
Незаметно вошедший с Гетманом и Гусаковским Катуков закричал:
– Спасибо! От меня! И от Кириллыча!
– он увидел улыбающееся лицо Андрея Лаврентьевича.
– И от Гетмана тоже!
Сообщение Шалина было огромной радостью для всех. Мы ощущали, что ночью наступит переломный
Михаил Ефимович Катуков привез еще одну приятную новость:
– Николай Павлович Пухов расщедрился: целую дивизию северу выделил.
Настроение у Михаила Ефимовича было радостным.
– Нет, каков Шалин, а? Тихий, осторожный, водички не замутит, а наскреб резервов, когда никто не мог ничего найти. Они, тихонькие, все такие: себе на уме, а хваткие. Вот, Кириллыч, еще один тихоня-красна девица, - Катуков указал на полковника Гусаковского, который держался как-то в уголке, неприметно, а сейчас вспыхнул от застенчивости.
– Ты бы видел, как он части распределил! С НП все поле боя видит, к цели с умом идет. Нет, ты посмотри, как он их расставил.
Катуков быстро раскрыл карту.
– Сюда батальон Алеши Карабанова, сюда Федора Боридько, здесь батарея Дмитрия Серикова стык держит, а по танконедоступной местности мотопехоту рассыпал.
Ну попробуй, прорвись! Искусство!
– раздельно произнес Михаил Ефимович. При уме Гусаковского еще упорство железное - одолей-ка его!
– Другой шумит, рычит, за версту крик слышен, - презрительно сморщился Катуков,- а толку что... Поздравляю тебя, Иосиф Ираклиевич, с Золотой Звездой!
Я тоже пожал руку Гусаковскому.
– А что с Бабаджаняном?
– спросил меня Катуков.
– Не нашел.
Я коротко изложил обстановку на участке северной группы и спросил у Гусаковского, что ему известно.
– Очень мало. Ночью Бабаджанян пригласил меня к себе на КП. Там были Моргунов, Кочур. Информировали друг друга, решили готовиться к отражению удара с севера и уничтожению окруженных дивизий. Утром связной офицер принес вот эту записочку,- комбриг взял со стола клочок бумаги: "Буду в 10:00. Пришли мне радийный танк. Жди. Шевченко". Я послал туда танк с офицером. Недалеко от оврага, где находился Бабаджанян, "тигры" сбили с танка башню. Вернулся один механик-водитель. Больше ничего не знаю.
Ничего не знал о Бабаджаняне и Дремов, с которым мы тут же связались. Где же Армо? И о Костюкове - никаких сведений.
На участке Гусаковского в это время создалось трудное положение. Окруженные немцы отчаянно рвались навстречу деблокирующей группе.
– Карабанов, что у вас?
– спрашивал по телефону Гусаковский.
– Лезут. Отбиваюсь. Скачками двигаюсь вперед.
– Иванов, что у вас на участке?
Из трубки донеслось:
– Батальон Иванова при поддержке мотопехоты Кочура занял Кихары.
Это было серьезным успехом. Пока противник медленно отжимал обескровленные части Бабаджаняна и Костюкова с севера, группа Гусаковского сумела оттеснить окруженную немецкую группировку к югу и сохранить разрыв между внутренним и внешним фронтом нашего кольца.
Сиплым от волнения голосом Гусаковский спрашивал:
– Кто докладывает?
– Подполковник Помазнев.
– Что случилось? Почему нет Иванова?
– Отправил его к врачу. Подробности позже.
Позже мы узнали подробности последнего боя комбата Александра Петровича Иванова.
В Кихары из всего батальона дошли четыре танка. Впрочем, в других частях положение было примерно
В перископ командир батальона заметил несколько фаустников: они пробирались густым кустарником по краю оврага. Пехотного прикрытия под рукой не было. Иванов приказал танкистам периодически прочесывать пулеметами подозрительные участки, а сам с несколькими бойцами отправился истреблять "истребителей танков". Фаустники были уничтожены, но храбрый комбат получил в завязавшейся перестрелке пулю в колено.
Уходить из боя из-за такого "пустяка" он не собирался: острой боли не было, только нога наполнилась, казалось, чем-то тяжелым, хрустящим под пальцами. Лишь через несколько часов, подчинившись строгому приказу начальника политотдела бригады Помазнева и передав в его распоряжение своих танкистов, Иванов сел на мотоцикл и отбыл в медсанбат. Водителя он согнал с его места, заявив, что в коляске трясет. Перед расставанием комбат горько сожалел: "Эх, ребята, вас сейчас отдыхать отведут, а мне - в госпитале валяться".
Вскоре пришло письмо от Иванова, скорее удивленное, чем горькое: "Очнулся, вижу: огромный белый марлевый шар, окутывающий верхнюю часть бедра, - остаток моей правой ноги..."
...Катуков, обрадованный взятием Кихар, вдруг вспомнил, что с утра ничего не ел.
– С плацдарма мы не вернемся, я это чувствую,- пошутил он.
– Если немцы и не убьют, так у Гусаковского на НП все равно с голоду помрем.
– У него и посуды нет,- съехидничал Гетман.
Гусаковский славился своей неприхотливостью и беззаботностью ко всему, что касалось собственной персоны. Иосиф Ираклиевич предпочитал расправляться с едой на ходу, прямо из котелка. Но угощать гостей так вроде бы неудобно, и поэтому в нашем присутствии комбриг предпочитал и сам не есть, и нас не кормить. Сейчас он стоял в растерянности, но не успел он что-либо сказать, как появился Помазнев. Михаил Ефимович стал спрашивать об обстановке в районе Кихары, и Василий Тимофеевич подробно доложил:
– Когда бригада вошла в Кихары, немцы начали свой прорыв навстречу, на север. Заняли мы село с тяжелым боем, было очень много раненых. Местность там для танков почти недоступная, овраги. Пока держу на кладбище, на окраине Кихаров, несколько самоходок из полка Мельникова и танков Иванова. Четвертые сутки люди из танков не выходят. Командир роты Попков на моих глазах героически пятую атаку отбил. Я находился у него в танке, когда кончились снаряды; тут, как нарочно, и гусеницу порвало, и болванкой броню пробило. Весь экипаж был изранен, сам командир тяжело, кровью истекал. Водитель сунулся было из люка и сразу увидел немцев в соседней лощине. Кругом автоматчики мертвые лежат. Один командир отделения, Федор Ваганов, остался жив. Водитель ему кричит: "Крышка, браток. Ползи в танк, будем вместе умирать", - а тот автомат к пузу, и ползком в копну - оборону держать. Вылезли люди из танка, кровью истекают, еле держатся на ногах, а сами гусеницу натягивают. Только фрицы поднимутся в атаку - Ваганов их очередью из автомата косит. Рассказывал потом, что, когда последний диск вставил, холодно ему очень стало. Это в такую жару! Чтобы согреться, ползал еще быстрее, одиночными бил. Видим - бежит он на немцев, маленький, коренастый, весь черный и автомат, как дубинку, над головой крутит: патроны кончились. Тут мотор танка заработал, стрелок дал очередь из пулемета - немцы так и посыпались. Думаю рассказать про этот бой всему личному составу.