Впереди разведка шла

Каневский Александр Семенович

А мы шли, как в сумерках. Столбы дыма закрывали раскаленный диск солнца, дорожная пыль окутывала всю колонну. Дул сухой, обжигающий ветер, тело разъедал пот, даже машины задыхались от перегрева. Иногда подвозили воду — мутную и теплую...

Задача разведчиков — любой ценой выявлять засады, с ходу вступать в бой, оповещая об этом бригадное командование.

Справа от нас остался Бугас, вдоль речушки Мокрая Волноваха тянется лесок. Небольшой такой, но деревья стоят плотно, трава высокая. За ним в полутора километрах —

роща, глухая и темная. К ней и идет дорога. Из укрытия до рези в глазах обшариваем лесок. Все тихо, спокойно, даже сорочье не кружит. Я-то хорошо изучил эту сполошенную птицу: взлетит на верхушку, кричит, волнуется — значит ходит человек.

Один бронеавтомобиль проходит около кустов, возвращается. Ждем, наблюдаем... Осторожно подтягиваемся к лесу, в прогалинах ставим машины.

— Командир! — спрыгнув с дерева, Ситников отряхнулся от нитей паутины.— По моему разумению, фриц что-то здесь хитрит. Смотри: этот лесок он оставил как приманку, мол, никого нет, следуйте дальше. А тут-то я вас и накрою.

— Соломон! Ну прямо Соломон. Я, Сеня, об том же подумал. Чует мое сердце, немец там есть. Сделаем вот что... Вызови-ка Петрова.

Сержант Петров в маскировочном одеянии, мешковато сидящем на худых плечах, доложил о прибытии. В роте он недавно. Шустрый, разбитной.

— Слушай задачу, Саша: нужно подразнить гусей. Бери броневик и что есть духу жми к опушке. Вот она, видишь? Затем по просеке погуляй, осмотрись. Сверни влево — и назад. Пулеметы, гранаты держать наготове. Ясно?

— Есть!

— Тогда вперед, братец-саратовец.

БА-64 сдал назад, отъехал чуть в сторонку, и водитель дал газок. Через несколько минут броневик юркнул в чащу, потом вынырнул на опушке, прошел немного по дороге и стал возвращаться.

— Что видел, кого встретил? — спросил я Петрова. Александр развел руками:

— Все тихо, спокойно...

— Так, ясно,— решил я.— Одиночный броневик для тех, кто выжидает в роще, вещь малозначительная. Вот сейчас они обязательно подадут голос... Всем следовать за мной, возле опушки без снижения скорости — разворот назад...

И враг выдал себя: при развороте открыл огонь из пулеметов и автоматов, роща заискрилась вспышками, над головой брызнули синими огоньками разрывные пули. Но все обошлось, лишь посекло запасное колесо последнего броневика.

Укрылись в безопасном месте. Срочно составили кодограмму. Сообщили решение: обойти засаду с тыла. Надо же разворошить это осиное гнездо!

...Роща осталась справа, слева маячили хатки.

— Петя, притормози! Кто-то там у ветлы копошится.

— Точно...

Из-за кучи хвороста поднялся человек, ковшик ладони приложил к глазам.

Мы крикнули ему, чтобы подошел.

К бронетранспортеру приплюхал тощий старикан в стеганой куртке, подпоясанной веревкой. На голове — потертый малахай. На ногах — чесанки, галоши из автомобильной камеры.

Он

снял шапку и низко поклонился.

— Желаю здравствовать, товарищи красноармейцы и командиры. Думал, к германам на зуб попал. Злющие они нынче, драпают... Услышал стрельбу, от греха подальше залег в глухую оборону.

— Как вас звать? Кто вы такой?

— Смею доложить только старшему.

— А я и есть старший.

По разговору поняли — старик туговат на ухо.

Платоном Максимовичем величают. А фамилия немножко неблагозвучная — Вырыганов. Но с этой фамилией прошел под Ляодуном в японскую, в шестнадцатом под Эрзурумом турку колотил. И в гражданскую пришлось помахать шашкой...

— Теперь куда путь держите?

— К хутору, хворосту вот набрал.

— Немцы есть?

— А что им там делать? Все выгребли-вымели. Кабанчиков перерезали, от птицы остались одни перья. Грабили, что под руку попадется — посуду, утварь, скарб всякий из сундуков потащили. В народе верно говорят — доброму вору все впору!

— А где-нибудь поблизости не замечали фрицев?

— Дальше, за рощей, на юру закапывали танки. Мотоциклисты там шастали то взад, то вперед...

— Может, к хутору подвезти?

— С превеликим удовольствием.

Старик пошел за хворостом, но Алешин его опередил, приторочил вязанку к запасному колесу. Я усадил деда рядом, спросил:

— Окрестности хорошо знаете?

— Так точно! Сызмальства!

— Да не кричи так, дед! — отодвинулся от старика Алешин.— Бьешь, как из мортиры.

— Нам бы к роще нужно подобраться незаметней, с тыла.

— Можно. Под высотками взять напрямик в ложбину. По ней — вверх. Но там недели две немец что-то рыл.

Близко подходить я опасался...

Двигались по пути, указанному нашим случайным проводником. Как только на малой скорости преодолели по дну ложбину, наткнулись на длинный глубокий ров. Земля свежая, суглинистая. Увы!.. Колесная машина не пройдет. А у нас под рукой — ни топора, ни пилы...

— Товарищ командир! Я в хутор сбегаю, людей позову, струмент возьмем.

— Сбегаю...— ухмыльнулся Алешин.— Рассыпешься по дороге.

Старик обидчиво вытер слезящиеся глаза:

— Тебя, сынок, в помине не было, когда я перед Эрзурумом Кеприкейские позиции турок брал... То-то! А здесь какой-то паршивый ров.

— Алешин! Деда на «скауткар» — и дуй на хутор. Он дело говорит!

Через полчаса бронетранспортер возвратился: из него вылезли несколько пожилых мужиков с пилами и топорами. Наш проводник покрикивал на своих хуторян фельдфебельским голосом.

Материал для кладки был под рукой: над рыжим обрывом стояли березы, несколько дубков. Враз спилили, срубили, стали таскать ветки. Соорудили кладку, присыпали землей, немного утрамбовали. Орлов первым провел бронетранспортер, за ним прошли остальные машины.