Впереди - самое лучшее

Феррарелла Мари

— Быть может, если вы попробуете занять себя иными мыслями, страх перед полетом исчезнет.

Ее первым порывом было вырвать ладонь.

Однако пришлось признать, что пожатие мужской руки как-то успокаивает. Ей стало бы еще спокойнее, если б он обнял ее. Однако подобное желание будет неправильно истолковано.

— Полет меня не пугает, — поправила она. — Меня беспокоит то, что мы можем разбиться.

Рассмеявшись, Грант заметил сочувственным тоном:

— Как вы простодушны, Шайен.

Рассерженная

его хохотом, она вскинула подбородок.

— Извините, что разочаровала вас.

Ледяной тон пробудил в нем надежду. Он отвлечет ее.

— О, вы не разочаровали меня.

Совсем наоборот. С того момента, когда он впервые встретился с ней, Гранта не покидало чувство, что его жизнь превращается в сплошное приключение. Проведя большим пальцем по ее руке, он припомнил их поцелуй.

— В сущности, я должен быть даже благодарен Стэну, что он заставил меня сыграть в покер. Насчет вашей статьи… Надеюсь, она не будет слишком агрессивной или правдивой, — уточнил он.

— Представить себе не могу, что вас можно подать в негативном свете.

Она ответила, не подумав. А ведь полагала, что с этой привычкой давным-давно покончено. О’Хара изумленно приподнял бровь.

— Это что, комплимент?

На сей раз Шайен вырвала ладонь и положила ее на колено. Она надеялась, что у нее достанет духу не впиться вновь пальцами в подлокотник.

— Наблюдение. Фотоаппарат не выносит оценочных суждений. Он лишь запечатлевает окружающее.

Интересное замечание, но он не купится на него.

— Фотоаппарат в ваших руках. И снимает то, что вы видите. Выбор за вами, — возразил он. — Фотоаппарат существует не сам по себе.

В первый раз с момента посадки он увидел на ее лице улыбку.

— Вы бы поразились, но я лишь совершаю прогулки. — Порой она полагала, будто фотоаппарат себе на уме.

Он засомневался, что работа Шайен Тарантино состоит из увеселительных путешествий. Страх ее прошел, и он начинал осознавать, что она из тех женщин, которые либо садятся на место водителя, либо вообще никуда не едут.

Бледность сошла с ее щек, и лицо покрылось естественными красками. «Хорошо, — подумал он. — Сработало. Она больше не думает о полете».

— Давно вы увлекаетесь фотографией?

Она вспомнила старый, простенький фотоаппарат, который мама подарила ей на десятилетие. Его купили в ломбарде. В том ломбарде, где, когда с деньгами становилось туго, Анита Тарантино регулярно закладывала бабушкино кольцо с бриллиантом — единственную ценную вещь, какая была у них. На день рождения Шайен хотела куклу, а не фотоаппарат. Такую же, что была у ее подружек: с длинными золотистыми волосами и красивым платьем. Ее матушка не придала значения тому, что она указала на куклу.

Недовольная, она забросила фотоаппарат в чулан, пока скука и разочарование не привлекли к нему ее взгляд.

Мигель дал денег на кассету с пленкой, с последующей бесплатной проявкой, и перед ней открылся совершенно новый мир.

Однако детскими воспоминаниями не поделишься с первым встречным.

Шайен неопределенно пожала плечами:

— Всю жизнь.

Вот опять ее глаза сделались ранимыми, и вновь это обстоятельство удивило Гранта. Его охватило ощущение, что она ему говорит не все.

— Вы не в таких уж преклонных летах.

Шайен тихо рассмеялась:

— Иногда я чувствую себя столетней старухой. — Она и впрямь не лгала: ей казалось, будто она посторонний наблюдатель, который, взирая на проходящую мимо жизнь, запечатлевает ее мгновения на пленку, но участия в ней не принимает.

Гранту вдруг захотелось узнать, что эта девушка скрывает. Но она, видимо, не была готова делиться своими тайнами.

— Отчего же?

— Должно быть, дают знать о себе прожитые годы, — приврала она. Не слишком ли много вопросов он задает? — Разве Стэн давал обещание, что и вам при встрече будет позволено расспрашивать меня?

— Простите, — промолвил он, поднимая руки вверх. — Тайны очаровательных женщин влекут меня к себе.

Шайен где-то слышала эту фразу. Будучи дочерью доверчивой матери, она слишком рано поняла, что все похвалы лживы.

— Сражать женщин наповал вы обучались на первом курсе колледжа?

— Извините, никогда не проходил такого курса. И никогда не сражал женщин наповал, хотя раз или два меня навещала мысль придушить неких особ. — Грант многозначительно поглядел на нее. — Но уходило мрачное настроение, и свойственное мне добродушие брало верх.

— Скромно сказал он, — закончила фразу Шайен.

Она сомневалась, что на его совести нет убиенных жертв — или по крайней мере смертельно раненных. Он происходил из той породы мужчин, которых ее матушка называла улыбчивыми убийцами. Он улыбался все время, и иногда в ее душе что-то шевелилось в ответ. Но большей частью ей удавалось игнорировать его постоянную дежурную улыбку.

— Я говорил о добродушии, а вовсе не о привлекательности, — напомнил он. — Скажи я последнее, я бы польстил себе.

— А вот и нет — попали бы в точку, — промолвила Шайен, невольно впадая в бесстрастный тон фотожурналистки. Со скрупулезностью бухгалтера она перечислила его основные достоинства: — Вы хороши собой, богаты и в расцвете сил. И еще вы не женаты. Почему?

Расспросы о семейном положении всегда раздражали его. Как будто посторонним людям дано право копаться в его личной жизни. Однако он обещал, поэтому и сказал ей, пускай ответ и прозвучал тривиально: «Не встретил той, единственной».

— Так просто? — При его-то образе жизни и репутации она ожидала гораздо более продуманного ответа.