Впереди Вечность
Шрифт:
Никогда не пил успокоительное, но сейчас не отказался бы от лошадиной дозы, иначе держать себя в руках у меня слабо получается. Хочется залезть в петлю, прыгнуть с крыши с камешком у ног потяжелее, чтобы не долго мучиться, раскачиваясь на веревке и матеря всех и вся. Убиться, чтобы навсегда и не возродиться, зачем возрождаться, если ничего больше нет?! Или есть?!!
Вскакиваю, ошеломленно оглядываясь, но ничего не заметив, бросаюсь внутрь дворца, выглядящего внутри ничуть не лучше, чем снаружи. Холл пуст, по углам насыпи пепла, на стенах паутины трещин. Справа ничего нет, слева тоже, забегаю в главный зал, здесь лишь останки столов, собираюсь дальше бежать, но застываю, ощутив, как тело леденеет. Из соседнего зала мою сторону медленно, не издавая не звука, шагало крохотное существо в старом полуистлевшем платьице, лицо скрыто длинными до самого
– Привет, - тихо произношу не своим голосом из-за пересохшего горла, но в ответ девочка ничего не сказала, лишь застыла на месте: - А где мама? Сестренка и братик?
Головка чуть дернулась, девочка будто бы вслушиваясь, наклонилась в сторону и приподнялась, устремляя детский взгляд на меня, нет, не ребенка.
– ТВОЮ Ж МАТЬ!!! – выкрикиваю, очередной раз вспоминая о необходимости посещения туалета и отскакивая в сторону.
Существо с изуродованным тельцем, испустив десятки щупалец с острыми окончаниями стремительно, будто бы молния, прыгнуло прямо на меня, и я лишь в последней момент, не осознавая, но благодаря мышечной памяти, отскакиваю в сторону. Рука сама, не ожидая приказа, хватается за пузырек эликсира и, отхлопывая пробку большим пальцем, посылает жидкость в рот, благостно окропляющийся живительной жидкостью и позволяя шкале жизненных сил несколько ускориться с заполнением, не как всегда, но чуть быстрее, чем минуту назад. Снова отскок от мелкой твари в сторону, и в руках вспыхивают материализовавшиеся мечи, хотя это и рискованно в нынешней ситуации, но без пламени, чувствую, мне отсюда не уйти живым, да и мертвого не отпустят просто так.
Далее никаких мыслей, ибо они тормозят, предают и путают. Память тела, осознающего, на что оно способно, побуждает к действию, отправляя само себя, облаченное в доспехи, в миг ощетинившиеся острейшими шипами, вырастающими в случае угрозы, поэтому Ворон при хлопке резко убрал руку, а ребенок легко обнял защищенную металлом ногу.
«Ребенок, дети, горожане, стая, волки, Родичи, все превратились в ЭТО? За что?!!!»
Взмах пылающего клинка отсекает одно из щупалец, пламя въедается в рану, не позволяя восстановиться. Отскок в сторону, росчерк по дуге, и следующее щупальце падает, извиваясь на пол, но тварь этого не замечает, вновь бросаясь в атаку. Взгляд черных буркал и акулий оскал вновь заставляют поежиться, но пламя лишь сильнее распаляется, ощущая угрозу, а мечи завершают дугу, пуская огненную волну навстречу летящей угрозе. Тварь столкнулась с волной, и более тяжелая сила понесла небольшое тельце обратно, впечатывая то в противоположную стену и с хрустом да хлюпаньем дробя все внутренности. Тварь рухнула на пол, щупальца еще шевелились, но пламя уже ликовало, жадно пожирая наконец побежденную тварь.
И тут ожило системное окно:
ahnfand uenghori dskjdb lufule jeion fjfldk elfhg
nfgoetrui sdhjkoa fdfdpoewepff lioewe er
– Это что за хрень?
Подхожу к дотлевающему тельцу, мысленно фокусируясь, как всегда делал, чтобы взять дроп - в руке появляется черный сгусток, обвитый жгутами, а системное вновь:
gjkdpof anferpotk fkirio djiieo
– Я так и подумал, - сплевываю темную слюну, бросая сгусток себе под ноги и со всей яростью раздавливая тот, и мне показалось, что из-под сапога раздался писк, тут же исчезнувший, когда в стороны брызнуло чем-то гнилостно-черным: - Теперь спи, дочка, и прости меня.
Собственное тело, проигнорировав мои команды, отскакивает в сторону, и мимо проносятся две мелкие тени, почти одновременно ударяясь о стену позади меня. Волна, я бы назвал, осознания произошедшего по телу, и я вскидываю вспыхивающие мечи и, оглянувшись, готовлюсь к новому броску. Шорох со стороны вынудил на мгновение взглянуть на проход, где появились две женские фи, нет, твари, похожие на женщин. Еще мгновение мой взгляд застыл на тварях, вынуждаемый разумом не отрываться, пытаясь узнать в тех
Мечи с привычным ревом рассекли воздух, пламя, ликуя, вцепилось в отсеченные щупальца. Ударившая по сознанию мощь собственной ярости, напитанной злобой и ненавистью. ко всему, что дорого, но утрачено и ныне осквернено, пробудила неописуемое желание разрушения.
– Это мой дом, твари! – выпаливаю, с оскалом озирая окруживших: - И здесь я хозяин! Я вас не звал! Вы кто такие! Идите...! – слова утопли в реве пламени, разгоревшемся до неистового смерча, жаждущего лишь одного: утолить собственный голод.
Яростный рывок к малым тварям, рассекающие по дуге мечи с постоянным вращением, и одна цель не успела уйти в сторону, угодив под карусель, с каждым вращением по нарастающей инерции высекающую часть плоти, нанося глубокую рану. На третьем или четвертом витке нанесенный критический удар рассек маленькое тельце надвое, еще за несколько последовавших витков покромсанное в полете, упав на пол уже пылающими ошметками. Но я даже не смотрел, бросаясь к следующему, пока большие твари пытались выбрать лучший момент для атаки или же они просто медлили, не знаю, да и не важно, ибо любое промедление лишь упрощает мою работу.
Ставший необузданным, пылающий вихрь мечей доказывал, что является лучшим орудием противостояния врагу в замкнутом пространстве. Твари не смогли ничего предпринять, каждую долю секунды попадая под лезвия мечей, черное пламя, ликуя нарастающим жаром, поглощало плоть. Кровь бурлила, очередной раз превращаясь в алый пар внутри жил, и даже боль была вынуждена ретироваться, не в силах противостоять мощи бурлящей стихии безумства ярости боя.
Черные сгустки поспешили догнать своего предшественника, размазавшись по камню склизкими пятнами жижи. А я, держась на последних всплесках сознания, медленно побрел… к себе, меня не беспокоить, устал.
«Спать, спать, потом поем, а сейчас спать, пусть все ждут, как проснусь, приму».
Старая дверь со скрипом закрылась за мной, а тело рухнуло на лишившуюся прежней мягкости полуистлевшую перину, но это уже не важно, важнее сон…
Первые лучи пробились свозь застилающие горизонт облака, возвещая о наступлении очередного утра, но это где-то там за сотни километров от устья широкой реки, разделяющий материк на два противоположных берега, и прозванной Хэйлунцзян теми, кто занимал южный берег. Здесь же полновластно правил туман, опустившийся тяжелым одеялом над гладкой кромкой воды, окутывая собой два пологих берега и скрывая их друг от друга. Река Черного Дракона, а именно так переводится Хэйлунцзян, сейчас дремала, и давно уже сменились воды, забыв, как река сокрушала врагов, сковывая их огромную флотилию, а после сминая будто бы картонные ящики.
Где-то пропела одинокая птица, прогоняя тишину спящего мира, в воде плеснулась крупная рыба, пуская во все стороны завидные волны. Мир нехотя пробуждался ото сна, пытаясь пролежать под мягким серебристым одеялом еще немного, еще чуть-чуть, и он обязательно проснется, еще немножко.
В стелящемся тумане разом распахнулись десятки портальных арок, втягивающих в себя утренний полог. В тишине разнеслись звон металла и скрип дерева, незнакомая этому берегу речь провозгласила прибытие чужаков, чьи тени заметались в тумане, и их число стремительно увеличивалось. Застучали молотки, поднялись первые осадные орудия, материализовались первые призванные осадные башни, по ступеням которых тут же побежали разноцветные лучники, увешанные объемными колчанами. Первые поднявшиеся принялись натягивать тугие тетивы, готовясь сделать первый залп из двухметровых луков, возвещая о начале штурма. Поднялись сотни штандартов, украшенных символами сильнейших кланов Тянь-Ши, и не было среди них ни одного, кто пришел бы на защиту, как было это в тот день, когда на их землю пришли враги из-за океана. Уже позабыли, как защищали эту землю от вторжения, про то, как разоряли их земли, и совсем не помнят громких слов о вечной дружбе.