Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
Шрифт:
– Конечно же, я побуду с тобой, – заверила ее та, удивляясь про себя, что никто из персонала так и не выгнал из помещения. Ведь она нестерильна. И вообще. Напугана до смерти, никогда не была в таком положении, и, глядя на то, как кричит и матерится Женя, Нонна может теперь никогда не решиться на собственных детей. Беспредел.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Женя, когда очередная схватка прошла.
– Сказку? – усмехнулась Нонна. В последующие часы она рассказала все сказки, которые только знала. А также стихи и песни. Разве что не сплясала. Потом Женя перестала реагировать на слова, стала говорить, что скоро умрет,
– Доктор, что с ней? – прошептала Нонна, бледная и перепуганная до смерти. Доктор весело оглядел происходящее.
– Раскрытие почти полное. Скоро будем рожать!
– Рожать? А сейчас мы что делаем? – выдохнула с ужасом Евгения. – Я не могу больше этого вынести! Я умираю.
– Ничего подобного, – улыбнулся доктор. – Все идет по плану.
– Я ненавижу мужчин! – закричала Женя, а доктор и Нонна только переглянулись. Доктор пожал плечами.
– Знаете, сколько раз я это слышал? Сотню? Практически каждый день. А знаете, что говорят милые дамы на следующий день после родов?
– Спасибо? – предположила Нонна.
– О нет! – рассмеялся доктор, измеряя Жене давление. – Это они говорят не раньше, чем на третий день. Первый день после родов – это день «Больше никогда».
– Больше никогда? – удивилась Нонна. – Больше никогда что?
– Никогда ни с кем ни при каких обстоятельствах! – прошипела Женя сквозь зубы. – Ни за какие коврижки!
– Вот! – кивнул доктор в сторону Евгении. Именно это «Больше никогда».
– А второй день? – полюбопытствовала Нонна, но ответа она не получила. Доктор еще раз глянул туда, куда та старательно пыталась не смотреть, и велел переводить пациентку в родильный блок. Женя уехала, и Нонна осталась одна. Потная, перепуганная до чертиков, оставшаяся без шашлыка. Через еще час разрешили навестить Женю с дочкой в их новой и тоже дорогой палате с телевизором, холодильником и занавесками на окне. Спасибо родной фирме и уволенному со скандалом Алексею. Она знала, что его место теперь заняла Карина. Женщина-начальница? Что ж, поглядим, поглядим.
– Ну, как ты тут? – спросила Нонна, тихонько заходя в палату.
– Мы тут вдвоем! – с восторгом прошептала Женя, и тут Нонна заметила маленький розовый конверт, прикрытый одеялом.
– Это… это…
– Это моя дочь! – с гордостью выдохнула Женя. В этот момент смартфон Евгении разразился булькающим сигналом скайпа. Ванька, взлохмаченный и заспанный, перепуганный и искажаемый не самым лучшим Интернетом, появился на экране.
– Поздравляю! – фыркнула Нонна. – Ты стал отцом, Ванюшка. Но весь процесс почему-то достался мне.
– Женечка! Женечка! Покажи! – кричал Ванька, игнорируя Нонну. Как всегда.
– Дулю ему покажи, – проворчала она и плюхнулась в кресло. Уж что-что, а ворковать они теперь будут долго, это она знала. Можно и поспать.
Девочку назвали Ладой. Имя предложил Ванька, у которого, надо признать, было достаточно времени подумать. Всей ротой думали, так он сказал. Имя понравилось Жене, и за него проголосовали все остальные. Даже Анна, которая голосовала заочно, ибо находилась в момент родов уже в Санкт-Петербурге – готовилась к отплытию.
– А почему не Ефросинья, – хмыкнула, правда, Нонна.
– Фрося? У меня у знакомых в деревне под Владимиром так поросенка звали, – фыркнула Олеся, выкладывая
– Что за мода эта на славянские имена? Лада Ивановна?
– Мне нравится, – обиделась Женя. – Ладушка.
– Мне тоже нравится, – согласилась в конечном итоге Нонна. – Лада. Добро пожаловать в наш мир!
В общем, с именем проблем не возникло. Правда, осенью, когда Ванька вернулся из армии и поселился у Жени, то вдруг придумал звать дочку вместо Лады Оладьей, чем, естественно, невыразимо бесил. Возможно, именно ради этого он и старался, пытаясь наверстать все, что было упущено за прошедший год.
– Ты ее еще блином назови, – шипела на него Женька, перекладывая Ладку ему на руки. Пятница. Вечер. После целой недели баталий с далеко не самой спокойной девочкой на свете Женя была готова залезть на потолок – или убежать к Анне играть в преферанс. Слава богу, Анна хоть приплыла обратно на родину, загорелая и посвежевшая. И теперь все должно пойти по старому, по привычному кругу. Старые подруги снова все вместе. По-старому ли?
Анна, ее дети, муж и ее теперь уже полностью оплаченный дом окнами на Строгинский затон – все шло по-старому, включая пятницы, но потом Матгемейн затеял зачем-то ремонт. Казалось бы, ремонт, чего тут такого? Переклеит обои, перекрасит потолки, полы заменит. Молодец? Ан нет. Анна при виде ремонта побледнела, а потом побежала к Нонне в панике – выяснилось, что Матгемейн хочет, чтобы у них с Анной тоже родился ребенок.
– Он хочет ребенка! – кричала Анна, бегая по Нонниной малюсенькой кухне, фактически бегая по потолку. – Хочет ребенка. Чтобы я родила его! Я! У меня будет еще один ребенок! Четвертый!
– Ну, он молодой парень, что же в этом странного?
– Ребенок! Рыженький! О господи, а может быть, потом и пятый, – по тону, которым Анна это произнесла, было сложно понять, она радуется или паникует.
– Ну, ничего, ничего. Справитесь. Привезешь себе в помощь еще одну свекровь, ирландскую!
– Издеваешься? – воскликнула Анна.
– Ну, успокойся. Долги вы все отдали. Деньги у него есть, – перечисляла Нонна, а затем посмотрела на Анну с подозрением. – Ведь есть же?
– Я просто нервничаю! Все только-только наладилось, я боюсь перемен.
– Он что, хочет ребенка прямо сейчас?
– Нет, не сейчас, – чуть выдохнула Анна. – Но он его хочет! Завтра. Следующей весной. В любой момент! Хочет дом купить за городом. Господи, я не знаю, как все это перенести. Столько планов. – Анна пила чай и взахлеб делилась с Нонной страхами, которые кому понять, как не ей – той самой подруге, что стояла рядом, когда хоронили Володю, когда Анна осталась одна с детьми и казалось, что жизнь кончена и никогда уже не начнется вновь.
Ванька снова частенько появляется в Аннином доме, но Полина Дмитриевна больше не прячет от него продукты, хотя и ворчит, что год в армии – это слишком мало, чтобы сделать мужчину из такого балбеса, как Аннин брат. Ванька появляется с Ладушкой в коляске, и хотя вроде как баба Ниндзя тут ни при чем – не ее же внучка, но сидеть с Ладой она все же соглашается – периодически. Машенька ей помогает. Маше девять лет, и, кажется, она считает, что Лада – это такая суперприкольная версия живой куклы, в которую можно играть. Она раскладывает платья и носочки и разговаривает с девочкой вслух.