Впотьмах
Шрифт:
Зато их очень заинтересовало, кто мы такие, и куда направляемся. Отмолчаться не получилось, и Эж сообщил, что мы направляемся к дальним родственникам в деревеньку Мнга — дескать, они как-то звали к себе родню, и вот по весне, наконец-то, решили к ним отправиться. До этого, мол, мы все жили в городе, да дела стали совсем плохи, вот и надумали отправиться в деревню — может там и приживемся, а если нет, то можно и в город вернуться. Не знаю, поверили нам крестьяне, или нет, но у Эжа, как я уже не раз отмечала ранее, неплохо подвешен язык, и он сумел увести разговор на интересующую его тему — расспрашивал
Я, честно говоря, в их разговор особо не вслушивалась, меня куда больше беспокоило то, что нам навстречу стали то и дело попадаться люди — это крестьяне, отправляющиеся из деревни на груженых телегах, направлялись в город, да еще нам пару раз встречались небольшие группы людей, которые тоже шли в Тарсун. Каждый из встречавшихся людей здоровался с нами, бросая любопытные взгляды и было понятно, что нас они запомнят — незнакомцы нечасто приходят в эти места. Если только в Тарсуне будет объявлено о том, что ищут опасных преступников, осквернивших Храм Величия (или же совершивших какое-то жуткое злодеяние), да еще и будут перечислены их приметы, то кое-кто из встреченных нами крестьян обязательно вспомнит нас. Ясно и то, что скрывать это от тамошней стражи они не станут — так жить спокойнее. Впрочем, пока этим не стоит забивать себе голову, будем решать проблемы по мере их возникновения.
Деревня, в которую мы приехали, оказалась как раз той, откуда в Храм Величия привозили лекарственные травы, и я то и дело посматривала по сторонам, опасаясь увидеть парня, которому мы помогли выкупить лошадь у храмовников, однако мне на глаза он так и не попался. Пожалуй, это к лучшему, ведь неизвестно, как этот человек поведет себя при встрече с нами. Что касается наших попутчиков, то сразу же по приезду в деревню они без всяких околичностей попросили нас освободить телегу, после чего отправились по своим делам.
Хотя Лидия и ее кавалер немного передохнули, и выглядели чудь бодрее, но было ясно, что они вряд ли смогут долго идти пешком, а это значит, что нам снова надо искать лошадь с телегой, причем чем раньше мы сумеем раздобыть это средство передвижения, тем лучше.
Спросив, где можно найти здешнего старосту, мы отправились на его поиски. На деревенских улицах нам встречались в основном дети, которые во все глаза смотрели на незнакомцев, а взрослых людей почти не было видно — верно, сейчас весна, все находятся на полевых работах. Ребятишки указали нам на дом старосты, и этот человек, к счастью, оказался у себя на дворе, Услышав стук в ворота, хозяин выглянул на улицу.
— Здравствуй, господин хороший, поговорить бы надо… — поклонился Эж.
— И вам здорово, добрые люди… — крепкий мужчина лет сорока окинул нас цепким взглядом. — Можно и поговорить, только недолго — не обижайтесь, но дел у меня сейчас много, времени лишнего нет. Вот если бы вы вечером сюда заглянули, то и разговор был бы другой, а нынче тороплюсь. Так что спрашивайте, чего вам надо.
— Вопрос короткий… — закивал головой Эж. — Нам бы лошадь и телегу раздобыть…
— Тю!.. — покачал головой староста. — Об этом и речи нет! Сейчас весна, каждый день на счету, и без лошади нам никак не обойтись, а весенний день, как известно, год кормит. Так что прощения просим, но помочь не сможем.
— Так мы ж не навсегда
— Нет… — замотал головой староста. — Не могу.
— А я цену хорошую предложу… — продолжал Эж. — Поверь, хозяин, не обижу, доволен останешься, иначе бы и обращаться к тебе не стал. О цене договоримся, а если все же не столкуемся, и ты мне откажешь, то значит, так тому и быть, больше настаивать не стану.
— Раз так, то заходи… — после паузы ответил мужчина. — Пошли на двор, там и поговорим, а остальные пусть тут подождут.
— Как скажешь… — покладисто отозвался Эж, и, повернувшись к нам, велел. — Стойте здесь, я скоро вернусь.
Эж вслед за хозяином зашел на двор и закрыл за собой дверь. Медленно потянулись минуты, на пыльной деревенской улице кроме нас и ребятишек не было видно никого из взрослых. Лидия стояла молча и терпеливо ждала возвращения Эж, а Эдуард вел себя куда более нервно, прохаживаясь взад и вперед.
— Ну, долго нам еще ждать?.. — наконец не выдержал он.
— Эдуард, говори потише… — негромко произнесла я. — И веди себя поспокойнее — внимание привлекаешь.
— Не указывай!.. — огрызнулся тот. Н-да, если этот молодой человек не научится сдерживать свои эмоции, то так недалеко и до постоянных скандалов, а это то, чего надо избегать. — Время, между прочим, идет, а господина командира все еще нет! Он там, похоже, чаи гоняет, а нам, между прочим, надо поскорей убираться отсюда!
— Ясно, что стоит поторапливаться, только вот ты и Лидия — вы сейчас вряд ли сможете преодолеть пешком длительное расстояние, а раз так, то без телеги никак не обойтись, неужели это не ясно? Если бы не нужда, то…
Тут ворота раскрылись, из них выбежал мальчишка лет десяти, и припустил по улице, а еще через несколько секунд показался и Эж со старостой.
— Идите за нами… — кивнул нам головой Эж, и мы послушно пошли вслед за ним. По-счастью, идти пришлось недалеко, и уже через несколько минут мы стояли возле небольшого дома, рядом с которым находился мальчишка, который недавно выбежал из дома старосты. Подле мальчишки топтался седобородый мужчина, явно поджидая старосту. Мы не слышали, о чем говорил староста со стариком — нам пришлось стоять в отдалении, длишь было заметно, что собеседник старосты явно удивлен его словами. Похоже, несмотря на весенние работы в поле, телегу нам все же выделят.
Через полчаса мы покидали деревню. В старую телегу наложили соломы, на которой расположилась Лидия, а Эдуард уселся рядом, ну, а нам с Эжем предстояло идти пешком. Еще в телегу поставили корзину с нехитрой едой и пару глиняных бутылок с водой, так что можно спокойно отправляться в путь. Правда, лошадь, которой правил седобородый мужчина, пребывала в более чем почтенном возрасте, но выбора у нас не было — как говорится, скажите спасибо за то, что дали хотя бы это. Наш возница, судя по всему, тоже не пребывал в восторге от предстоящей поездки, и потому молчал, хотя недовольство на его лице, если можно так выразиться, было написано крупными буквами. А еще он неприязненно косился на Эдуарда, сидевшего на телеге — как видно, ему очень хотелось заставить этого человека идти ногами, но крестьянин все же смолчал