Врачебные связи
Шрифт:
– Нам так и не удалось поговорить, зато теперь ты никуда не убежишь! – усмехнулась Даша.
– Так это все – твоих рук дело? – саркастично уточнил он. – Можно было как-то по-другому решить вопрос, тебе не кажется?
– Ты не представляешь, чего мне стоило прорваться к тебе, – не отвечая на мрачную шутку, сказала Даша. – Такое впечатление, что здесь и не слыхали о правах задержанных! По всей видимости, они всерьез взяли тебя в оборот. Кстати, помнишь, на ваш митинг приезжали телевизионщики с кабельного?
– Ну?
– Так вот, сюжет в эфир не вышел, и главный редактор канала признался,
– Может, хоть так к нам прислушаются?
– Сомневаюсь: он вышел с купюрами!
– С какими?
– Там непонятно, в чем сыр-бор, зато видно, что ты и твои соратники злы и на многое готовы, а также то, что кричите вы напротив «Фармаконии». На тебя началась охота, Толик, и это значит, что, даже заперев тебя, кто-то очень чего-то боится.
– Кто-то, чего-то… – вздохнул Толя, запуская пятерню в густую русую шевелюру. – Не знаю, что нужно от меня этому следаку – я рассказал ему все, что знал, но он шесть часов держал меня здесь и задавал странные вопросы об оружии и о наших отношениях с Митрохиным. Какие, к черту, отношения – я видел-то его всего один раз в жизни! Он сказал, что, поскольку у меня нет алиби, я сяду за убийство при любом раскладе.
– А у тебя, значит, алиби нет?
– Следователь сказал, что Илью убили между двенадцатью и часом ночи. В это время я находился дома один. Марина же в клинике, так что…
– Чем ты занимался?
– Спал, – пожал плечами Анатолий. – С тех пор, как твоя мать отобрала у меня «Сиднокарб», я засыпаю, стоит мне только сесть на диван!
– Митрохин тебе звонил.
– Действительно, звонок был, – подтвердил Толя. – Кто-то нес какую-то чушь, и я даже не понял, что это Митрохин…
– Ты рассказал это следователю?
– А ты как думаешь?
– Он тебе не поверил?
Толя не ответил и потер воспаленные глаза. Теперь Даша знала, что ему практически не удалось поспать из-за долгого допроса. Он изменился со студенческих времен. Тогда она видела юношу, худого и нескладного, немного восторженного и стеснительного. Теперь перед ней сидел мужчина – об этом говорила не только внешность, но и поведение, в котором, несмотря на нынешнее плачевное положение, чувствовалась уверенность взрослого человека. Уверенность невиновного. За годы работы Даша поняла, что в том, как ведет себя подозреваемый, содержится очень много информации. Виновные избирают для себя две линии поведения: либо истерично доказывают свою непричастность, либо делают вид, что происходящее их мало интересует, так как не имеет к ним ни малейшего отношения. Невиновные либо напуганы и растеряны, пытаясь сообразить, как же это их угораздило вляпаться в такой переплет, либо ведут себя спокойно, уверенные в том, что «недоразумение» рано или поздно разрешится в их пользу. К несчастью, Даша уже давно была в деле и знала, что исход расследования далеко не всегда зависит от объективных фактов.
– Они пытаются повесить на тебя оружие, – сказала Даша. – Что тебе об этом известно?
– Ну… у меня есть пистолет. Вернее, был – при обыске его не нашли.
– Был? Откуда, черт подери, у тебя мог взяться пистолет?!
–
– Ты знаешь, что должен был сдать его?
– Да?
– Неважно. Ты сказал следователю, что оружие у тебя есть?
– Нет, но он и так откуда-то знал…
– Ладно, – вздохнула Даша. – В любом случае, они его не нашли, а результаты баллистической экспертизы еще не пришли. Расскажи мне, о чем вы говорили с Митрохиным в больнице.
– Даш, зачем ты за это взялась? – спросил Толя, испытующе глядя на нее. – Какая тебе корысть?
– Считаешь, что меня только корысть интересует?
– Я же знаю порядок адвокатских гонораров – у меня нет таких денег!
– Считай, что дело в протекции: не имей сто рублей, как говорится…
– Значит, это Анна Демьяновна поспособствовала?
– Думай, как знаешь, – передернула плечами Даша. – Ты хочешь выйти или уже прижился здесь?
Будучи матерью адвоката, я не понаслышке знаю, как зачастую ведется следствие – особенно, если на его работников давят сверху, заставляя выдать быстрый результат. Толя мне все-таки не чужой, его маленькая семья находится в тяжелой ситуации, и кто-то просто обязан помочь. Пусть Даша делает свою работу, Сережа – свою, а я, пожалуй, пойду собственным путем. Какой самый верный путь доказать невиновность человека? Конечно же, найти другого подозреваемого! Похоже, следствие не слишком старается разрабатывать другие версии, кроме самой очевидной, но что мешает мне этим заняться?
Когда зазвонил телефон, я обрадовалась, решив, что есть новости о Толике, но на дисплее высветился совершенно незнакомый номер.
– Анна Демьяновна Саянова? – спросил интеллигентный голос, должно быть, принадлежавший даме средних лет, обладающей хорошей дикцией и приятным тембром.
– Да…
– К сожалению, мы не знакомы, но надеюсь исправить это в ближайшем будущем. Вы не могли бы подъехать в офис «Либе Фрау», скажем, завтра часам к двенадцати?
– Какая еще фрау? – не поняла я. – Вы о чем вообще?
На другом конце провода возникла пауза.
– Простите, я ведь с Анной Демьяновной разговариваю, да? – уточнила наконец незнакомка.
– С ней самой, но я понятия не имею, о чем вы говорите!
– Простите, но разве Семен не…
– Семен?
– Ну да, Семен, стилист – разве он не предупредил вас, что мы можем позвонить?
– Н-нет, – все еще ничего не соображая, пробормотала я.
– О!
Этот возглас мне ни о чем не говорил.
– Видите ли, – возобновила беседу незнакомка, – наша компания выбрала вас в качестве своего лица… То есть нашему генеральному директору понравилась ваша фотография, понимаете?
– Не-а, – честно ответила я.
– Если вы подъедете в офис в любое удобное для вас время, то я обещаю все объяснить. Речь, между прочим, идет об очень дорогом контракте, и вы получите большие деньги, если примете наше предложение!
Растерянная, я не знала, что сказать. Когда администраторша Семена записывала мой телефон, я понятия не имела, зачем она это делает, – просто продиктовала механически. А теперь, выходит, он послал фото меня и моей прически в какую-то… «Либе Фрау», что ли, и… И?