Врачи. Любовь вне правил
Шрифт:
– Все будет в порядке. Но вам в первую очередь нужно успокоиться, – добавляет мягко. – Не нужно лишний раз волновать дочку, она ведь чувствует ваши эмоции и настрой.
– Я постараюсь, – обещаю с виноватой улыбкой на губах.
Кирилл Александрович подходит к Дашеньке, внимательно еще раз осматривает малышку и нахмурившись, уходит. Больше ничего не говорит и не объясняет.
Я остаюсь в полном раздрае. Одна.
Пытаясь отвлечься и выкинуть дурные мысли из головы, вынимаю из сумки книгу со сказками и начинаю
Мы читаем, гуляем на ручках, смотрим в окошко и я считаю проезжающие мимо машины. Дашеньке нравится следить за движущимися предметами и я пользуюсь этим, чтобы отвлечь дочку.
Затем снова читаем, а следом за книжками достаю игрушки, а когда дочка начинает капризничать, то я кормлю ее и укладываю спать. Не понимаю как засыпаю сама.
День пролетает так быстро, аж моргнуть не успеваю.
Когда в коридоре раздается шум, то открываю глаза и сажусь на кровати. Потираю глаза.
Оказывается я задремала и даже не заметила этого. Так сильно устала.
– Я сам ей скажу, – слышу приятный мужской голос.
– Говори, – во втором собеседнике узнаю нашего лечащего врача. – Только не забудь объяснить, что это лишний наркоз у шестимесячной крохи и я против, – недовольно произносит Кирилл Александрович.
Что-то мне уже не нравится их визит…
– Не лишний, – продолжает стоять на своем его собеседник.
– Завтра и узнаем, – отрезает Игнатов.
Дверь открывается и в палату заходят два врача.
Глава 4. Элли
– Элли, состояние вашей дочери вызывает у нас беспокойство, – слова врача звучат как приговор. У меня ком встает в горле, мешает дышать. – Не стану скрывать, пока мы не можем с точной уверенностью назвать причину заболевания. Случай не простой, но, поверьте, мы стараемся изо всех сил.
Слушаю его, пытаюсь держаться, но разве это возможно? Сознание уплывает, перед глазами начинает темнеть.
Лечу в пустоту.
– Воу-воу-воу, – сверху доносится встревоженный мужской голос, меня подхватывают сильные руки и бережно укладывают на кровать. Легкие похлопывания по щекам не позволяют скатиться в темноту.
Со стоном заставляю себя поднять веки и встречаюсь с наполненными беспокойством зелеными глазами.
– Давно передо мной так девушки в обморок не падали, – с легкой ухмылкой произносит мужчина. Затем так внимательно-внимательно смотрит на меня, аж мурашки пробегают от его взгляда. – Прекращай дурить. Мы обязательно поможем твоей дочери, – заверяет уже совершенно серьезно. Наигранная веселость и расслабленность испарились, как не бывало.
– Если бы я специально, – фыркаю. – Оно само, – виновато пожимаю плечами.
– Мда, – хмурится. – Расскажи в подробностях
Улыбаюсь.
– Постараюсь, – обещаю ему.
А сама вдруг замечаю, что мое сердце стало биться непозволительно быстро. Оно порхает.
Словно решило выскочить из груди.
– Я принес нашатырь! – в палату залетает обеспокоенный Кирилл Александрович.
Он на ходу открывает бутылочку, мочит ватку и собирается сунуть мне под нос.
– Не надо, – уворачиваюсь от ужасного запаха. – Больше не упаду, не переживайте.
– Точно? – смотрит с сомнением на меня. Не верит.
– Да, – твердо киваю. – Мужчина, – киваю на незнакомца с зелеными глазами. – Своими словами меня напугал.
– Марк, так вот как ты до обморока девушек доводишь, – Игнатов говорит с легкой иронией в голосе. – А то все “Я неотразим”, “Я неповторим”, – откровенно издевается над коллегой.
Смеюсь.
Сжимающие грудную клетку тиски куда-то делись и я могу нормально вдохнуть. Больше ничего не мешает и это прекрасно. Осталось вылечить Дашеньку и вообще тогда будет красота.
– Когда будете проводить обследование? – спрашиваю о наболевшем.
Чем быстрее врачи все решат, тем лучше.
– Завтра, – твердо отвечает Марк.
Кирилл Александрович бросает в его сторону полный недовольства взгляд, но свои мысли оставляет при себе. Комментариев не следует и я ему благодарна за это, ведь мнение Игнатова важно для меня.
Он уже однажды спас мою доченьку, а теперь ему приходится разбираться в ее болезнью снова. И если тогда все было понятно, то сейчас…
Никто до него не смог разгадать причину частых бронхитов и пневмоний.
– С четырех утра не поить и не кормить, – начинает меня наставлять. – В операционную постараемся взять ее в первых рядах.
Слово “операционная” уже не режет по ушам и не бьет вгоняя в истерику, я привыкла. А еще знаю, что операционная это не всегда про вмешательство.
Оказывается там порой проводят сложнейшие обследования, при которых должна быть стерильность. Бояться не стоит. Врачи точно знают, что делать.
– По времени не знаете во сколько? – уточняю в надежде на точное время. Порой бывают задержки на два-три часа.
– Мы постараемся взять ее как можно быстрее, – обещает Игнатов.
– Хорошо, – соглашаясь киваю. – Тогда буду ждать.
Лечащий врач моей конфеты уходит, а вот его коллега не спешит меня покидать.
– Вам нужно заполнить документы, – кладет передо мной историю болезни. – Знаете как или показать?
– Знаю, – машинально отвечаю. – Но если вы подождете пока напишу, я буду рада, – бросаю в его сторону смущенный взгляд.