Враг империи
Шрифт:
– Хорошо… тепло… – приговаривал старый нищий, расплываясь в светлой, добродушной улыбке.
Выли женщины, кричали мужчины, плакали дети. Толпа постепенно впадала в неистовство. Всех словно зачаровало омерзительное зрелище. Кликуши начали падать под ноги зрителей и кататься по мостовой, выдирая клоки волос, раззявливая рты, полные пены… Люди—факелы пылали долго, невозможно долго. И кричал, кричал, кричал Палий…
Неожиданно Лютый ткнул меня локтем в бок, указывая на Дрианна. Маг очень внимательно наблюдал за казнью, не сводя глаз с кричащего пылающего человека. Меня потрясло выражение его лица: Дрианн получал от происходящего какое—то жестокое, извращенное
– Он питается энергией боли, несчастий и смерти, – прокомментировал Артфаал.
Вид Дрианна, радующегося чужим мукам, вызвал у меня омерзение. Судя по брезгливому выражению лица Лютого, он испытывал те же чувства. Когда казненные превратились в обугленные головешки, все еще тлеющие, но уже давно мертвые, маг словно очнулся. Он испуганно озирался по сторонам, а мы с Омом избегали встречаться с ним взглядами.
– Мальчик не виноват, барон, – мягко напомнил мне лорд Феррли.
– Я знаю. Но что нам теперь с этим делать?
– Что делать? С этим надо работать. Теперешнее состояние графа Летакса может принести выгоду.
Артфаал пребывал в своем репертуаре. Ничего святого – это можно было сделать его девизом. Чего еще ждать от демона? А ведь он и сам когда—то погиб на костре, будучи оговорен. Неужели не жаль людей?
– Жаль, конечно, – уловил мою мысль лорд Феррли. – С другой стороны, не они первые, не они и последние…
– Давайте выбираться отсюда, – сказал Лютый.
Толпа постепенно редела. На площади остались лишь самые стойкие. Все они будто чего—то ждали, нетерпеливо поглядывая на затянутые дымом останки помоста.
– Пепел от колдунов, конечно, – пояснил мне Гас в ответ на мой вопрос. – Это ж лучшее средство от зубной боли.
Мы с Лютым переглянулись. Да, Виндор очень изменился за время нашего отсутствия. Мы пробрались между группками людей, прошли под самым носом у храмовых магов. Те даже не обратили на нас никакого внимания, занятые наблюдением за фанатиками, которые подбирались к пепелищу, держа наготове флаконы и мешочки. Спустя несколько минут перед нами были великолепные кованые парадные ворота императорского дворца. По обе стороны от них навытяжку стояли усатые гвардейцы в алых мундирах. Не доходя до них десятка шагов, я протянул Гасу золотой.
– Держи. А теперь беги отсюда.
– Спасибо, дяденька ястреб! – ухмыльнулся парнишка и бегом припустил через площадь.
– Вам лучше будет где—нибудь отсидеться. Во дворец вас все равно не пустят, – сказал я ребятам, – найдите хороший постоялый двор. Лорд Феррли потом приведет меня к вам.
Я отцепил с пояса кошелек и протянул Лютому.
– Вот. Там надолго хватит.
– Значит, так, – деловито проговорил Ом, подкидывая на ладони приятно позвякивающий мешочек. – Назначаем контрольное время. Если не вернешься… скажем, через два дня, мы начнем действовать.
Я вытаращил глаза. Действовать? Как, интересно, он себе это представляет? Противостоять Вериллию? Имперским псам? Храмовой страже? Или, может, самому императору? На меня зуб у всех имеется.
– Придумаем что—нибудь, – усмехнулся Лютый. – В джунглях выжили, и здесь еще побарахтаемся!
– В джунглях—то легче было, – заметил Дрианн.
Когда мои друзья удалились, я почувствовал одновременно и одиночество, и облегчение. Впервые за такой долгий срок оставшись без них, конечно, немного растерялся. С другой стороны, уверенность
– Я тоже откланяюсь, барон, – сообщил Артфаал. – Дворец настолько нашпигован антимагическими артефактами, что мне туда ходу нет.
Демон растаял в воздухе, а я тяжело вздохнул. Вот и все. Сейчас буду держать ответ. И кто знает, какова будет расплата за мои поступки… Постаравшись отогнать мрачные предчувствия, я решительно подошел к гвардейцам. Стражи воинственно выставили алебарды, загораживая мне проход. Я нахально продемонстрировал гвардейцам перстень с печатью императора. Пусть попробуют не пропустить! Алебарды вернулись на свое обычное место, солдаты снова застыли в позах статуй. Я подошел к решетке ворот, из—за которых уже спешил бравый офицер – начальник караула, в котором я узнал лейтенанта… как бишь, его… Ривена, вот! Этот бравый, надменный вояка, помнится, доставил меня во дворец по приказу Ридрига. Тогда я получил награду. Давно это было… Что ждет меня сейчас? По лицу лейтенанта Ривена я понял, что не узнан. Конечно, что может быть общего между испуганным бастардом в рубахе из холстинки и угрюмым, с обветренной, потемневшей от южного солнца кожей, человеком в заношенной форме офицера имперских ястребов? Предваряя вопросы, я сунул под лейтенантский нос императорскую печать и представился. Ворота распахнулись, и я в сопровождении Ривена зашагал по длинной дорожке к мраморным ступеням, ведущим во дворец. Еще один караул.
– Лейтенант Ривен, лейтенант Сайваар, по личному поручению его императорского величества.
Вот и дворец. Все тот же круглый зал, стены которого обиты переливчатым журженьским шелком. Широкая лестница с резными перилами черного дерева. Нарядные придворные. Ничего не изменилось. Только я стал другим. Больше не опускал глаз при виде надутых от сознания собственного величия аристократов, не горбился, придавленный своим ничтожеством, не восхищался роскошью убранства. Видел я и людей посильнее, и дворцы пороскошнее.
– Куда вы меня ведете? – спросил я лейтенанта Ривена.
– К старшему секретарю его величества. Вы изложите ему цель вашего визита… – начал было гвардеец, но я оборвал его.
– Отставить секретаря. Мне нужна срочная аудиенция императора, личная.
Плевать мне было на протокол! Единственный шанс выжить – поговорить с Ридригом один на один. Гладко выбритое, холеное лицо Ривена, украшенное пушистыми усами, выразило что—то похожее на сочувствие.
– Все равно докладывать о вас будет старший секретарь. Без этого никак.
Пришлось смириться. Мы пришли в большую комнату, заставленную столами, за которыми сидели деловитые люди в зеленых камзолах и писали какие—то бумаги. Свитки лежали на столах, громоздились на полу, подоконниках и вываливались из резных шкафчиков. Вдоль стены на стульях сидели посетители. Время от времени один писец освобождался и принимал кого—нибудь из длинной очереди. Потом опять начинал строчить что—то в свитке. Не знаю уж, как назывался весь этот кошмар – то ли канцелярия, то ли секретариат, но лейтенант Ривен не стал присоединяться к просителям, а, бесцеремонно отстранив бросившегося ему наперерез щелкопера, распахнул тяжелую дубовую дверь и прошел в соседнюю комнату. Там картина была более отрадная. Стол всего один, а человек, восседавший за ним, никаких бумаг не писал. Я понял, что это и есть личный секретарь его величества. Он удивленно воззрился на нас, пораженный таким наглым вторжением. Но его негодующие взгляды ни на меня, ни на искушенного в дворцовой жизни лейтенанта не подействовали.