Враг моего мужа
Шрифт:
Пожимаю плечами, улыбаюсь и нервно заправляю волосы за ухо. Но очередь двигается вперёд, и это отвлекает старушку от разглядывания меня. Так, шаг за шагом, я всё ближе к прилавку.
Сзади тихие смешки и шепотки, и это не беспокоит меня, но ощущения неприятные. Словно голая стою на обозрении толпы голодных мужиков. Украдкой осматриваю себя, но ничего эдакого в своей внешности не нахожу: простенькое скромное платье, длина юбки почти пуританская, а фасон его так давно вышел из моды, что разнаряженной фифой меня вряд ли можно назвать даже в пьяной бреду.
Но
И вдруг что-то незаметно меняется. Будто бы воздух в помещении становится прохладнее, и даже колокольчик над дверью переливается какой-то совершенно уж зловещей мелодией. Не оборачиваюсь — мне совершенно неинтересно, что там происходит. Просто жду возможности купить эти несчастные яйца и молоко. Осталась только старушка, и та уже достаёт из кошелька деньги, потому всё закончится очень и очень скоро.
Чьи-то тяжёлые шаги приближаются. Замираю, когда ноздрей касается знакомый запах, к которому добавился аромат нагретой на солнце кожи и дорогого табака, а плечо ласкает горячее дыхание. Да ну, я брежу, не может этого быть. Это не он, кто угодно, но не он.
Что ему тут делать?
Но моё внезапно ожившее рядом с Крымским тело убеждает в обратном, словно где-то внутри настроен радар, реагирующий на этого мужчину слишком уж остро.
— За костюмом приехал? — выдавливаю, глядя впереди себя, и улыбаюсь через силу светловолосой продавщице в тёмно-синем платье в мелких горох. — Мне, пожалуйста, десяток яиц и литр молока. Да, домашник. Нет, литр. Вот деньги. Да, если можно в ваш пакет. Спасибо большое.
— За костюмом? — удивлённое за спиной, и широкая ладонь ложится на мою поясницу, обжигает. — Боже мой, глупость какая. За тобой, конечно же.
Я так крепко цепляюсь в ручки пакета, что ещё немного и поломаю себе пальцы. Медленно поворачиваюсь, сбрасывая со своей поясницы руку, и встречаюсь со взглядом льдистых глаз. Абсолютно спокойным, задумчивым даже. Крымский смотрит на меня сверху вниз, изучает, и приходится сделать шаг в сторону, чтобы освободить себе проход.
Нужно срочно выйти на воздух и уже там понять, не двинулась ли я окончательно умом или, может быть, вовсе сплю, потому мне всякая чертовщина и мерещится.
— Извини, мне пройти нужно, меня ждут.
Крымский усмехается, но молчит. Взмахивает рукой в сторону выхода, а я краем глаза отмечаю, насколько плотно натянута на его широких плечах куртка, а мягкая кожа издаёт при каждом движении едва слышный скрип.
Хотя у меня такой шум в ушах, что и пушечный выстрел могу перепутать с залпом новогодней хлопушки. Это всё вино, убеждаю себя, хотя кого я вообще обманываю? Это всё Крымский и его внезапное появление.
— Я действительно тороплюсь, — добавляю в свой голос немного больше резкости, чем требовалось и делаю ещё один шаг в сторону. И вперёд. Это же так просто на самом деле.
Только рядом
— Иди, — кивает и снова сужает свои невозможные глаза, и в тонких щелочках мелькает что-то такое, чему невозможно сопротивляться. Нечто, что не получается игнорировать. Он словно пытается мне приказать, используя свой вымораживающий душу взгляд вместо оружия. Или просто границы проверяет, растягивая время и пространство под свою реальность.
В груди бьётся живой африканский барабан, и я иду прочь, совершенно перестав понимать, что и зачем делаю. Он здесь. Он приехал. Для чего? Неужели? Да ну, глупости это. Наверное, у него просто была цель здесь, дело какое-то. Мало ли, чем Крымский мог заниматься в этом городке. Проезжал мимо магазина, остановился купить воды. Это же очень просто, да? Да.
Намного проще, чем верить, что ради меня он преодолел этот путь.
Я не хочу больше никому верить, не могу доверять. Артур отличный парень и совершенно невероятный любовник — человек, рядом с которым мне снова захотелось жить. Получилось освободиться. Взлететь. И я унесла эти ощущения с собой, чтобы были силы двигаться дальше, поверить в себя и избавиться наконец-то от гнёта прошлого, что давит на плечи.
Я ведь использовала Артура, пусть и к обоюдной выгоде. Использовала, чтобы отомстить Коле, а секс… это просто секс.
Да-да, только физиология и ничего больше. Я ведь взрослая свободная женщина, которая никому ничего не должна, имею право на всё, что угодно.
Прижимаю к груди пакет, иду вперёд, но за спиной нет шагов. Или я их не слышу? Не знаю, ничего не понимаю. Зачем-то на выходе любезно прощаюсь с выпивохами, они удивлённо кивают, но я уже толкаю дверь. Дурацкие колокольчики действуют на нервы. Вздрагиваю, когда кожи касается прохладный вечерний воздух ещё совсем недавно раскалённый от дневной жары. По телу носятся тысячи крошечных мурашек, и я прекрасно знаю, что это вовсе не из-за ветра.
Кого я обманываю вообще?
Я прикрываю глаза, а прохладное молоко в пакете остужает ладонь. Мне важно переключиться на такие простые и понятные вещи, тактильные ощущения, запахи, звуки, чтобы не допускать в себя глупую надежду.
Мы странно встретились и странно разойдёмся.
Господи, вот же заело, никак избавиться не могу от романса приставучего.
Открываю глаза, поворачиваю голову вправо, а Крымский рядом. Стоит, смотрит куда-то вдаль, будто бы меня вовсе нет здесь.
— Зачем ты убежала?
— Чтобы тебе было проще, — пожимаю плечами, потому что не вижу смысла врать и выдумывать то, чего нет. Не хочу играть никакие роли, строить из себя оскорблённое достоинство или наивную дурочку. Я такая, какая есть — сложная, глупая, сломанная и несломленная.
— Ты решила что-то за меня? — хмыкает и бросает на меня мимолётный взгляд.
— Это ты всё решил за всех. Одна ночь, Артур. Всего одна ночь, — повожу плечом, убираю упавшую на лицо прядь, встряхиваю головой. — Извини, мне пора.