Враг моего сердца
Шрифт:
— А если Велеборск захвачен? Разрушен? — Елица вцепилась пальцами в гладкое дерево, содрогаясь от одной мысли об этом.
— Тут уж решать придётся, — воевода развёл руками. — Если в стольном граде уже враг, то и до нас рано или поздно доберутся. А отбиваться нам от больших ратей не с руки.
— Значит, отсиживаться будем… — и хотела Елица сдержать упрёк в голосе, да не получилось.
— А это уж предоставь мужам решать, княжна, — Осмыль тон её легко разгадал и тут же ожесточился, переняв вынутые из памяти и такие знакомые слова отца. — Мы хоть и крепость, а не город. И задача наша — от косляков границы стеречь. А они, как
Елица вздохнула, понимая справедливость его слов. Только самый бестолковый разве что может ринуться в неизвестность, не прощупав даже, тверда ли у него дорога под ногами. И никто не бросится в схватку с противником, что гораздо многочисленнее, не попросив заступы Богов.
Потому-то и собрали сегодня волхвов: в тёмный час самое время обратиться к божественному свету. Будут сегодня гореть костры в святилище до самого утра, будут звучать песни жрецов и литься жертвенная кровь. Потому как не Ладе или Макоши возноситься станут молитвы — а Перуну. Чтобы умилостивить, вернуть его благосклонность, что на время оставила велеборского князя и его сына.
— Надеюсь, настанет то время, когда я сама буду решать, что делать, — поразмыслив, мрачно произнесла Елица. — И стол велеборский я просто так не оставлю.
Осмыль, приподняв брови, повернулся к ней, не ожидая, видно, таких слов. Оглядел лицо, хмурясь и пытаясь, верно, понять, что кроется за ними, не выльется ли решимость княжны в какое безрассудство.
— Конечно, будешь, — улыбнулся примирительно. — А сейчас доверься пока мне.
глава 2
Думали остёрцы борьбу с неприятелем закончить ещё по осени. Но дело это растянулось до весны. А вот теперь ещё на три ночи засело войско у стен Велеборска. Словно в трясину угодило. Часть изрядно потрёпанной рати сгинувшего в последнем сражении князя Борилы всё же успела добраться до городских ворот и укрыться за толстыми бревенчатыми стенами. И погода благоволила заступникам: вернулись отступившие было холода, покрылась льдом и без того почти неприступная, укреплённая остро отёсанными кольями насыпь. Каждая атака остёрцев откатывалась назад.
Воины Велеборска поначалу рьяно отстреливались, но чем дальше, тем всё реже: берегли стрелы. А Леден берёг людей. Как и его старший брат Чаян, который с болезнью их отца уже, можно сказать, встал на его место: слушались молодого княжича, точно правителя самого, и за последний год кмети, воеводы и даже вои начали считать его едва не князем. Поговаривали, таясь — да совсем-то не скроешь — что Светояру совсем недолго осталось. А сыновья у него толковые, хоть и со своими недолями на плечах.
Что бы о них ни судили, а всё равно побаивались и опасались, как бы со смертью князя не стало на остёрских землях ещё голоднее и хуже, чем теперь: много лет уже словно жизнь схлынула оттуда. Никакие молитвы волхвов, никакие требы, что порой приносили Богам, а не съедали сами, не помогали облегчить злую напасть, что с каждой зимой только нарастала.
И потому твёрдо решили Леден вместе с Чаяном, что теперь им обратного пути нет, кроме как Велеборское княжество захватить и дойти до самого стольного града. Всеми силами заставить князя вернуть сокровище, украденное им
И вот всё уцелевшее войско вынуждено было торчать узкой цепью становищ вкруг Велеборска — насколько позволяла опоясавшая его с запада широкая и уже начинающая скидывать лёд река Велечиха.
Бессмысленные и только отбирающие лишние жизни стычки у стены города решено было оставить уже на второй день. Чаян приказал воинам ждать и отдыхать, а сам отправил своих людей в детинец Велеборска, к княгине Зимаве с обещанием сохранения жизней всем уцелевшим, если она пожелает встретиться и выслушать его и Ледена. Пока никакого ответа от вдовы Борилы Молчановича не возвращалось. Тела её мужа и сына лежали в стороне от лагеря на снегу, укрытые навесом, ожидая, когда по ним справят настоящую тризну в родных стенах.
Ждали и живые тоже, не теряя времени даром: в здешних лесах дичи было столько, хоть голыми руками лови. Да и в тех весях, которые проходило войско на пути в Велеборск, поживиться удалось на славу. Леден едва ближнюю дружину унял, чтобы не лютовали сильно, не грабили подчистую и не портили всех подряд девок. Только совсем уж без этого не обошлось. Но схлынула первая яростная волна с воинов, которые полной грудью нюхнули долгожданной победы, и на время всё стихло.
Только Леден всё не переставал наблюдать за войском, прислушиваться к их разговорам, что начинали снова полниться нетерпением. И настроения воинов тревожили его всё больше. Он с утра уже обошёл лагерь вместе с воеводой Буяном, самолично проверяя дозоры и в сотый раз повторяя распоряжения десятникам: ждать и не силиться отыграться на местных. Те кивали, тая в глазах шаящий огонёк гнева и обиды на более благополучных соседей, которым теперь не зазорно добром и поделиться.
К полудню, когда ярое по весне Дажьбожье око выглянуло из утренней дымки, Леден вернулся в расставленный для них с братом шатёр и скинул на сундук подбитый волчьим мехом плащ.
— Надолго их не хватит. А как подмога придёт, так и вовсе озвереют, — бросил Чаяну, который только недавно сам вернулся с охоты в ближний лес.
Будто человеческой крови за эти дни ему было мало.
— Сегодня всё решится, — тот поднял на него хитроватые глаза.
И выражение лица у него снова стало таким, будто он чего задумал. Обычно после в детстве им обоим хорошо влетало. Чаяну — за шалости, а Ледену — так, заодно. Потому как их всегда считали почти единым целым.
— С каких пор ведовствуешь? — Леден понюхал налитый в кружку отвар, где плавала, испуская аромат, от которого рот сразу наполнялся слюной, ярко-красная клюква.
Видно, где-то в разворошённых закромах велеборцев отыскалась. Такой крупной ягоды на остёрских болотах давно не рождалось.
— С тех самых, что пока нам не вернули отрубленные головы наших кметей. А значит, княгиня думает, — Чаян неспешно прошёлся вокруг очага.
— Думает… Думать она и до осени может. У них за стенами запасов, небось, и на год хватит осаду держать. А нам придётся зады в грязи просиживать.