Враг моего сердца
Шрифт:
— Раз мы теперь все здесь, — прервал Чаян напряжённый момент. — Пора бы нам снова о Сердце поговорить. Что же сказала тебе Сновида?
Он с настойчивым ожиданием уставился на Елицу. Стало быть, в дороге не расспросил, а ведь терпеливостью особой никогда не отличался — и снова кольнуло подозрение, что такого стряслось с Елицей, что братец так её берёг и не тревожил?
— Возвращаться вам придётся на свои земли, — проговорила Елица ровно и бесцветно, будто ей вдруг стало всё равно. — То капище, откуда фигурки, в Остёрском княжестве стоит.
Леден переглянулся
— А старуха твоя ничего не перепутала? Или потешиться, может, решила? — Чаян наклонился к Елице, смыкая перед собой пальцы в замок.
Но княжна посмотрела на него твёрдо — и снова стала такой же, какой была до того, как пришлось потерять её на столько дней.
— Она при смерти была, может, умерла уже. Не стала бы шутить только ради того, чтобы вам насолить мелко! — кажется, она и вскипела даже. — Коли сказала, что возвращаться нужно, значит, так и есть! Я бы осталась с ней, помогла бы чем, если бы не нужно было сюда бежать, перед вами держать ответ. Всю жизнь мне переворошили!
Елица поднялась резко — аж колты на ленте её качнулись и ударили по скулам. Окинула их взглядом, полным негодования и сызнова вспыхнувшей неприязни, словно всё стало так, как было при первой встрече: ничуть тепла между ними не прибавилось.
— Постой! — бросил вослед Чаян, когда княженка, перешагнула через скамью и быстро пошла вон из трапезной.
Но не удержишь. Сразу было понятно, как увидел её Леден в Звянице, что ничем её не заставишь покорной быть и у ноги сидеть, словно собачонке. Вот и сейчас она даже не обернулась, решив, что сказала достаточно. Братец проводил её взглядом и вздохнул тяжко, а в глазах его зажглось жаркое восхищение.
— Я женюсь на ней, — проговорил он, как стихли шаги Елицы за дверью. — Попомни моё слово: женюсь. Как только Сердце отыщем и проклятие меня отпустит. И как вдовство её закончится.
Леден проглотил отпитый только что из кружки квас, будто камень — едва в горле не застрял.
— А то пойдёт она за тебя... — хмыкнул, вовсе не уверенный, что подковырка эта уместна.
Кто знает, что в душе Елицы творится и что будет дальше. Может, и мил ей Чаян, да просто вида показать не хочет.
— Пойдёт, — братец улыбнулся слегка. — Вот увидишь.
И было на его лице что-то, отчего понятно становилось: не только ради забавы себе княжну в жёны заполучить желает. Засела она в его сердце крепко: потому как отличалась ото всех девиц и женщин, что раньше у него были.
Закрутил день в бесконечной череде забот: и голову поднять, оглядеться некогда. Чаян, как рассказ Елицы услышал, сразу начал снова в путь готовиться: теперь уж неведомо насколько уехать придётся. Сам решил с княжной ехать: и оттого подозрение разбирало, что разделить Ледена с ней хочет.
Только вечером тот сумел задержать брата рядом с собой достаточно долго, чтобы рассказать, что приключилось
— Чуял я, что Зимава начнёт злобствовать. Вряд ли без её слова обошлось, — проговорил задумчиво. — Но ведь нельзя без видоков, которые подтвердили бы, без доказательств, на неё с обвинениями набрасываться. Люди не поймут.
— Не поймут, — согласился Леден. — Я только хочу, чтобы ты поосторожнее с ней был.
И захотелось верить, что прекратит братец с княгиней играть, пользовать её лишь для своего удовольствия. А то ведь, чем дальше, тем хуже может сделаться.
Разошлись они по своим горницам уже как стемнело. Притихла челядь в тереме, нежно застрекотали сверчки во дворе. И их пение так и струилось в окно, заполняло всю хоромину. Леден с трудом разделся, вспомнив первый раз за весь день о своём недуге. Да так и лёг спать — в исподнем одном, потому как натягивать вновь рубаху оказалось выше его сил. И лишь перед тем, как заснул, вспыхнула в памяти просьба Вышемилы прийти к ней сегодня. Он только вяло подумал о том, что боярышня, верно, осерчает, да уже, признаться, всё равно было.
Нынче обошлось без скверных сновидений. А вот вставать оказалось тяжко. Леден, едва сумев сесть на лавке, понял вдруг так отчётливо, что аж перед глазами засияло: коли и дальше тянуть эту лямку будет, Эрвару всё ж придётся торжествовать над его смертью. Продирал по спине озноб, хоть Леден не мёрз почти никогда, ломило все мышцы, будто тяжести давеча таскал немеряные.
К счастью, скоро прибежал Брашко — и застал его на том же месте, где он и остался, размышляя, как бы с него сдвинуться.
— Может, лекарку позвать снова? — спросил он осторожно, проходя дальше в хоромину.
Леден молча покивал, крепко сомневаясь, что лекарка ему поможет. Даже самая умелая. Как понял он, что с его ранами неладное творится, так звал уже — от её припарок и примочек толку вовсе не было. Но пусть Брашко займётся делом — будет меньше перед глазами мелькать.
Отрок помог умыться, принёс из поварни поутренничать и быстро сбежал, даже ветер за собой поднял как будто. Леден есть не стал — не хотелось. Медленно он размял мышцы, ещё не покидая опочивальни, чтобы уж на глаза всем выйти, как ни в чём не бывало. Но не успел.
Тихо скрипнула дверь — надо бы смазать. Леден повернулся, ожидая увидеть посланного за лекаркой Брашко. Но так и вдохнуть забыл, как увидел Елицу. Она задержалась в проходе, словно задумалась на миг, не стоит ли тут же уйти, поправила просто накинутый на голову, схваченный на лбу лентой платок, нерешительно озираясь. Мелькнуло за её спиной любопытное лицо отрока — да и пропало. Ишь ты, хитрый какой — не хочет, чтобы влетело по горячему-то следу. Уж меньше всего хотелось, чтобы княжна прознала о том, что с ним творится.