Враг невидим
Шрифт:
Он ни секунды не надеялся, что Барлоу поддастся на уговоры, но надо же было с чего-то начинать? Да и самому потом легче будет, вроде как честно предупредил…
Разумеется, Барлоу не поддался и не сдался, наоборот, воодушевился. Мутные, по-бычьи налитые кровью глаза сверкнули дурной яростью.
— А-а! — взревел он едва ли не радостно, и даже вечная шепелявость куда-то пропала. — Капитан Веттели! Вот мы с тобой и встретились на узкой дорожке! Поди, тоже мне в спину целил, а? Думаешь, я тебя боюсь? Или всю эту тыловую шваль? Плевал я на вас всех, слышишь! Убей! Стреляй — вот он я! Пожалуйста! Но прежде сдохнет ваш щенок! Хоть сделаю себе перед смертью приятное! С дороги, капитан! Я не
Всё. Дело надо было кончать.
— Да, — сказал Веттели печально. — Я тебя знаю, Коул Барлоу. И я никогда не стреляю в спину.
Он знал, что обязательно опередит врага. А Барлоу — не знал, он никогда не ходил в разведку со своим капитаном. Он так и не понял, что случилось, и невольные зрители тоже не сразу смогли понять. Они ожидали услышать выстрелы — но выстрелов не было. Будто маленькая блестящая молния мелькнула в воздухе, и в тот же миг Барлоу повалился навзничь, увлекая за собой свою жертву. Штык-нож выпал из его руки, так и не нанесшей последнего, рокового удара. Тело дёрнулось пару раз, вытянулось и замерло неподвижно.
Полковник Кобёрн первым приблизился к телу, нагнулся в недоумении…
Насильник был мёртв. Из его левой глазницы торчала костяная рукоять махаджанападийского метательного ножа.
— О! — весело усмехнулся кто-то за его спиной. — Теперь я своего капитана узнаю!
Полковнику стоило больших усилий справиться с дурнотой, комом подкатившей к горлу.
Веттели тоже приблизился к трупу и даже слегка толкнул ногой, вроде бы, и для него здесь есть что-то интересное — не хотелось казаться совсем уж бесчувственным.
На самом деле, чувств не было никаких. Ни радости победы, ни облегчения, что проблема удачно разрешилась, ни сожаления об очередной, пусть и заслуженно, но всё-таки загубленной жизни. Не осталось даже неприятного осадка на душе оттого, что поворот в его собственной судьбе оказался отмечен кровью. Просто эта мерзкая тварь не вписывалась в тот мир, что начал приоткрываться перед ним: с цикламенами на окнах, с тёплыми коричными булочками, с феями, уцелевшими в старых парках. Она была лишней, и он от неё избавился, только и всего. О чём тут сожалеть?
— Прикажите забрать вашего курсанта и избавьтесь от этой падали, сэр, — сказал он полковнику почти весело. — Жаль, в ваших краях не водятся гули, некому скормить. На вашем месте я бы, пожалуй, обратился в отдел магической безопасности. Покойник наверняка дурной, при жизни у него была очень скверная репутация.
— Да, — повторил Токслей со смехом, — вот теперь я своего командира узнаю! Предусмотрительность всегда была вашим коньком, сэр.
— Ох, даже не знаю, — с лёгким сомнением вздохнул Веттели, ему в голову пришла новая, неприятная мысль. — Может быть, по закону это будет расценено как преступление? Всё-таки я его убил. Не вышло бы неприятностей с гражданскими властями…
— Ну уж нет! — раздался крик души. Это вышел из оцепенения полковник Кобёрн. — Ни один волос с вашей головы не упадёт, это я вам гарантирую, капитан…
— Норберт Веттели, — подсказал Токслей.
— …капитан Веттели. Бедный Уинсли… Парни, сколько можно стоять столбом? Живо, несите этого шалопая в лазарет!.. Бедный Уинсли — любимый внук генерал-майора Уинсли, командующего Баргейтским гарнизоном. Уверен, генерал-майор не отдаст это дело штатским, тем паче, что демобилизованы вы частично. Ни о чём не тревожьтесь, господа, мы решим этот вопрос, вас никто даже не побеспокоит! — и, после секундной паузы, — Думаю, вы можете рассчитывать на награду. Я пред вами
…А настроение ему всё-таки подпортили, совсем чуть-чуть.
Они с Токслеем уже покидали стены казармы, когда до слуха Веттели долетели брошенные кем-то из отставников язвительные слова: «Нашла коса на камень! Связался упырь с веталом!»
Капитан вздрогнул.
«Упырями» по ту сторону реки Эстр, разделившей Старый Свет пополам, называли тварей, похожих на вампиров и имеющих те же повадки. Прозвище своё Барлоу получил, воюя на его берегах, и, уже будучи известным в солдатских кругах под именем «Упырь», за какой-то из своих подвигов загремел в дальние колонии.
А там, в кошмарных джунглях Махаджанапади, водились свои вампиры — веталы. Неуловимые, хищные, смертельно опасные для всего живого. И там же служил юный лейтенант Веттели, лучший разведчик полка. Прозвище прицепилось к нему в первые же месяцы службы, и не только созвучие слов было тому виной.
Пожалуй, в полку нашлись бы те, кому такое имя показалось бы даже лестным. Поначалу и сам Веттели против него не возражал (не то чтобы нравилось, просто по принципу «брань на вороту не виснет»). Пока однажды в ночной разведке его отряд с этими самыми веталами не столкнулся нос к носу. Тогда и обнаружилось, между прочим, что обычных защитных кругов кладбищенские твари даже не замечают. Людей спасло лишь чудо в лице злобных махаджанападийских комаров, из-за которых все открытые участки тела солдат были покрыты гноящимися расчёсами, и нового полкового врача, заставившего всех поголовно, под страхом гауптвахты, намазаться какой-то кошмарной новоизобретённой мазью из смеси дёгтя, касторового масла, ксероформа и пепла птицы феникс. Мазь воняла так, что лейтенант Веттели пришёл в ужас:
— Да как же мы в разведку пойдём? Мятежники нас за милю носом учуют!
— Можно подумать, ваши мятежники когда-нибудь нюхали бальзамический линимент! — отмахнулся эскулап и намазал лейтенанта собственноручно, ещё не догадываясь, что спасает не только от гнойничков, но и от кровожадных тёзок: веталам его снадобье пришлось настолько не по вкусу, что один, успевший лизнуть, даже сдох.
Вернувшись из той страшной вылазки, лейтенант Норберт Веттели взмолился со слезами на глазах:
— Парни, ну, пожалуйста, не называйте меня больше Веталом! Слышать не могу! Разве я похож на этих чудовищ? За что вы меня так?
Свои больше никогда не называли. Но, оказывается, разошлось, и не забылось по сей день. Стало неприятно, будто кто-то прошёл по его могиле.
К счастью, досадный эпизод очень скоро напрочь вылетел из его головы под влиянием новых, радостных впечатлений.
Сначала была ночёвка в маленьком отеле под вывеской «Домашний уют». Более искушённый постоялец непременно отметил бы, что хозяева выдают желаемое за действительное, потому что в номерах холодно и пыльно, кровати жёсткие, подушки комковатые и очень дурная кухня. Однако, лорд Анстетт с ними не согласился бы. Он счёл ночлег восхитительным, ведь в номере имелся розовый цикламен в горшке, шерстяной плед в крупную клетку, и горничная принесла в постель грелку. Грелку, подумать только! Он давно забыл, что такие вещи существуют на свете. «Ну, теперь нам для комплекта только ночной вазы не хватает», — заметил Токслей, и от его слов на обоих вдруг напало неудержимое веселье, они долго хохотали, прежде чем заснуть.