Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

Мюллер Рольф-Дитер

Наступления против сильнейшего на континенте противника — России — возможны на суше по двум направлениям.

а) продвижение по Юго-восточной Европе через Румынию,

б) через прибалтийские страны на северо-восток России. Наступление на Румынию даст в самом начале решение ближайшей цели — получение продовольствия и нефти, затем наступит черед территории для поселенцев и важных сырьевых ресурсов Украины, а также организации исходной позиции для проведения дальнейших операций, которые приведут Россию к потере ее влияния в Европе. Наступление через прибалтийские страны приведет к решению ближайшей цели — получение территории для расселения там германских крестьян, обеспечение безопасности открытого со стороны Балтики фланга и организация исходной позиции для наступления на Россию либо для обороны. Окончательно ясно только то, что наступление в одном из этих направлений неминуемо приведет

к контрнаступлению на другом. Это крайне важно для района Балтийского моря».

Альбрехт в основных чертах представил план нападения на СССР через Балтийское море с использованием военно-морских и военно-воздушных сил. Важной целью для него была единственная советская военно-морская база в Кронштадте, которую следовало уничтожить в ходе нанесения бомбовых ударов с последующим применением боевых отравляющих веществ. (ОКХ в декабре 1941 г. повторно рассмотрел вопрос применения отравляющих газов против осажденного Ленинграда.)^{292} При всем при этом германское командование исходило из того, что прибалтийские страны в случае германо-советского конфликта, так же как и Польша, попытаются сохранить нейтралитет. Несмотря на заключенный с Англией военный союз, Польша могла встать на сторону Германии только в том случае, когда определится победитель в этой борьбе. Она располагала значительным военным потенциалом, поэтому и Германия, и Россия не перестали бы считаться с ее нейтралитетом, чтобы не подтолкнуть соседку в объятия противника. Если бы военно-морская база в Пиллау в Восточной Пруссии была уничтожена и стала непригодна в борьбе против советского флота, то Германии следовало потребовать Данциг для этих целей^{293}.

Кроме того, Россия в целях обороны своих морских коммуникаций была бы вынуждена оккупировать Эстонию и Финляндию, поэтому совместно с люфтваффе и сухопутными войсками следовало своевременно подготовить оперативные планы, чтобы опередить русских. Следует обратить внимание на достижение соответствующих договоренностей с армиями прибалтийских стран. Альбрехт выступил с предложением, чтобы командованию кригсмарине передали ответственность за ведение наступательных боевых действий на Балтике с целью блокирования Финского залива^{294}. Ответа ему пришлось ждать целый год, до осени 1940 г., пока его не сменили на посту, и его преемнику пришлось планировать наступление на Ленинград в куда худших условиях. Это решалось на политической сцене, когда в апреле-мае 1939 г. еще нельзя было предвидеть ошеломляющего развития событий, которые позднее привели к заключению пакта Гитлера — Сталина.

Запланированное на ближайшее время нападение на Советский Союз, план «Барбаросса-1939», еще не имело на тот момент четких контуров. Однако его идея, несомненно, «витала» в оперативных отделах военных штабов, и они реагировали на определенные политические установки соответствующими предложениями и планами. Так, план Альбрехта был воспринят командованием кригсмарине как вполне возможное решение, насколько это позволят сложившиеся политические условия. А они могли измениться в любой момент. При существовавшем положении вещей, т. е. исходя из ситуации апреля 1939 г., войну на два фронта следовало воспринимать как «наиболее вероятный факт»^{295}. В этом случае задача по блокированию русского флота в Финском заливе становилась невыполнимой. Однако оперативную подготовку необходимо было продолжать с учетом всех возможных решений.

Передислокация необходимого числа дополнительных кораблей на Балтику в ущерб североморского ТВД, таким образом, не принималась во внимание. А вот требование Альбрехта к командованию кригсмарине о необходимости постоянно обращать внимание политиков на важность обеспечения бесперебойных поставок шведской руды по водам Балтийского моря имела в этой связи важные последствия для планирования плана «Барбаросса-1941», так как Гитлер позднее обратился именно к этому пункту, чтобы использовать его как инструмент влияния на оперативное планирование сухопутных сил. Этот аспект и в 1939–1940 гг. был его главным аргументом. Гитлер оставался, таким образом, очень чувствительным к стратегической проблематике. Командование германского флота на Балтике продолжало подготовку наступательного решения, пока осенью 1940 г. этот вопрос снова не стал актуальным, теперь уже в результате крайне плохих условий, поскольку фюрер заплатил чрезвычайно высокую цену за пакт со Сталиным и отдал СССР все балтийское побережье. У Сталина были претензии и к Финляндии, и в результате Зимней войны он в начале 1940 г. получил базы на ее берегах. Но не только кригсмарине пришлось пересматривать свои планы и распоряжения в связи с антипольским курсом, который проводило нацистское руководство в апреле-мае 1939 г.

В конце марта 1939 г. Гитлер отдал распоряжение командованию сухопутных сил готовиться к возможному столкновению с Польшей, и это, несомненно, было реакцией на политику польского правительства, которое годами лишь в туманных намеках говорило о военном союзе с Германией, а теперь спешно искало защиты у Великобритании. 28 апреля Гитлер денонсировал Пакт о ненападении

с Польшей. Тем не менее Варшава в надежде на помощь Запада не уступила ни на шаг. Это, вероятно, был именно тот момент, когда диктатор принял решение изолировать Польшу по примеру Чехословакии и исключить ее как стратегический фактор и как форпост против СССР^{296}. Его намерение вести войну за «жизненное пространство» на советской территории, как это относительно верно учитывал и план Альбрехта, было непреклонным. На параде в честь пятидесятилетия диктатора 20 апреля 1939 г. можно было увидеть вермахт, который лишь внешне свидетельствовал о наличии современного вооружения и его полной готовности к ведению войны. Это, очевидно, вызвало у Гитлера приступ паники, что он может опоздать с принятием решения, и дало ему решимость принять его, чтобы начать большую игру еще в том же году^{297}. Все, что ему мешало начать войну, он готов был смести со своего пути с беспощадной решимостью. Сенсационное денонсирование 28 апреля 1939 г. Морского соглашения с Великобританией и пакта о ненападении с Польшей было призвано продемонстрировать тот факт, что он не блефовал.

Примечательно, что он в тот момент, в отличие от кайзера четвертью века ранее, не рассчитывал на то, что сумеет добиться победы в войне, нанеся удар по Франции, и не сможет встретить вероятную угрозу на восточной границе, располагая там лишь несколькими дивизиями прикрытия. В этом Гитлер был единого мнения с командованием сухопутных сил, которое в апреле-мае 1939 г. как никогда боялось сражения на Западе, которое могло перейти в позиционную войну на истощение.

Поэтому Гитлер был вынужден постоянно подчеркивать свою уверенность перед генералитетом, что западные державы, как и годом ранее, не предпримут военных действий, указывая при этом на слабость Англии и Франции в военном отношении и их неспособность серьезно угрожать Германии. Он стремился закрыть рот некоторым скептикам в Генеральном штабе и заявил на тот случай, если его прогнозы не сбудутся, о своей решимости нанести решительный удар по Франции и Великобритании. Но это было всего лишь выражением его безусловного желания войны, а не продуманной и спланированной стратегии. Редер втайне задавал себе вопрос, какими средствами и каким образом кригсмарине должно будет решать эту задачу? Вероятно, даже Геринг с его демонстративным оптимизмом не представлял себе, насколько люфтваффе было в состоянии нанести «сокрушительные удары», чтобы поставить на колени Англию и Францию. По крайней мере, в последние мирные месяцы он стремился достичь соглашения с Англией при помощи закулисных переговоров.

Командование сухопутных сил также стремилось к реалистичной оценке развития событий и должно было с доверием относиться к тому, что политическое руководство, как и ранее, сумеет достичь успеха при помощи всяческих дипломатических маневров, давления на общественность и военных угроз. После оккупации Праги и Мемеля наступил черед Данцига, что означало дальнейшие шаги по усилению стратегических позиций именно в том районе, где в соответствии с традиционными идеями германской армии и на основе опыта Первой мировой войны можно было наиболее быстро решить исход кампании в ходе приграничных боев.

Нейтралитет Польши, как это указывалось в плане Альбрехта, вполне мог послужить достаточной предпосылкой в войне против СССР и для захвата Прибалтики и Украины, что имело большое военное и экономическое значение. Тот факт, что Великобритания в тот период гарантировала существование Польши, но никак не ее границ, давало Германии определенную свободу действий, чтобы наконец найти решение проблемы «игольного ушка» Данцига.

Жесткая реакция диктатора и его распоряжение о подготовке нападения на Польшу не привели к неизбежному изменению стратегической генеральной линии, направленной против СССР, хотя исключение этой страны из намеченного плана и отказ от 50 польских дивизий на вероятном русском фронте могли стать очень рискованной игрой. Вермахт сумел бы компенсировать эту потерю лишь в том случае, если бы на Западе не потребовалось параллельное наступление. Потому была понятна надежда на невмешательство западных держав, но она не изменила расстановку германских сил: армия прикрытия осталась стоять на своих позициях под защитой Западного вала. Реакция командования сухопутных сил в мае 1939 г. указывает на то, что оно рассматривало распоряжение Гитлера вовсе не как окончательное решение начать войну против Польши, сделало для себя определенные выводы и учло их в вопросах общей стратегии.

РЕШЕНИЯ В МАЕ 1939 г.

Большое значение для дальнейшего планирования военных действий имело штабное учение Верховного командования сухопутных войск, которое Франц Гальдер провел в начале мая 1939 г. Эта специфическая форма военной игры упоминается только в записях одного офицера связи люфтваффе, служившего в отдаленном гарнизоне, и пока не нашла своей оценки в историографии^{298}. Гальдер предложил в качестве вводной для этих учений самый невыгодный вариант: вмешательство западных держав, Литвы и СССР на стороне Польши^{299}.