Враг
Шрифт:
— Что случилось? — спросил король у Хагена.
— Никак не удается добиться необходимой чистоты продукта, — ответил тот.
— Надо же, как вы сглаживаете углы — «не удается»! Если начать вытягивать проволоку из этого дерьма, результаты будут совершенно непредсказуемы. Конечные, господа, конечные результаты!..
— В чем причина? В оборудовании, методике, халатности? — спросил король.
— Оборудование, которым располагает геологическая партия, вполне подходит, — заявил Тони. — У них есть и высокоэффективный экстрактор, есть и замечательный портативный электролизер для производства полноценного полуфабриката. Просто все приборы в руках недобросовестных людей. Скорее всего, вся проблема
— Я послал туда Кандимана, нашего главного химика, — начал оправдываться Хаген, — но он оказался не в состоянии наладить дело. Он специалист по органической химии, но все другие вроде бы опытные горные инженеры, металлурги, им и карты в руки…
Тони не выдержал.
— Я и ранее неоднократно высказывал свое мнение по поводу Иобо и Тревартена. Мне уже приходилось иметь с ними дело. Им еще тогда, на шахтах Амализана, было наплевать на чистоту золота. Теперь и здесь работают спустя рукава.
— Проволока из сплава диспрозия и ниобия жизненно необходима для нашего проекта, — вздохнул Хаген. — В лучшем случае ее отсутствие задержит создание деформатора, в худшем, если использовать металл плохой очистки, — может произойти катастрофа.
Король долго изучал подсунутую ему бутылку, в которой находился серебристый стержень размером с карандаш.
— Здесь, в лаборатории, нельзя получить металл необходимой чистоты?
— Тогда мы должны забрать у них ионный экстрактор — он у нас в единственном экземпляре. Трудность в другом… Содержание редкоземельных элементов в руде настолько мало, что не хватит железнодорожного состава перевезти необходимое количество руды в Надвратный Замок. Там она прямо из шахты транспортером подается на обогащение…
— М-да, дерьмовое положение. — Король уже начал терять терпение. — Неужели вы сами, — обратился он к Хагену, — не видите, что есть только один выход: развязать этот узел на месте. Любым способом!.. Не рано ли начинаете подстраховываться?
— Дело в том, — стал оправдываться Хаген, — что я не мог принять необходимое решение без вас. Слишком велик риск. Там, на севере, живут гигантские ревуны, которые не признают власти Суголла. Мы уже при перевозке руды потеряли Стоша Новака и Джона-Генри Кинга, так что без вашего разрешения отправлять туда Тони…
— Боже мой! — воскликнул Вейланд. — Ты все-таки дождался подходящего момента!..
Король холодно взглянул на него.
— Сможете наладить предварительную очистку, если мы пошлем вас в Фенноскандию?
— Не поеду! — решительно отказался Вейланд. Испарина выступила у него на лбу. — Без меня здесь не обойтись! Мы заканчиваем монтаж и отладку оборудования. Глаз да глаз нужен…
— Ответьте на мой вопрос… — потребовал Эйкен. — Вы в состоянии наладить очистку на месте?
— Возможно, — пробурчал Тони, — однако…
— Отлично! — прервал его король. — Собирайтесь!.. — Он повернулся и в упор спросил у Хагена: — Есть кем его заменить?
— Один из моих людей, Чиву Чан.
— Хорошо, — кивнул король, — раз уж я заглянул сюда, проведем короткую инспекцию. Хочу посмотреть, как вы разместились…
Как только дверь за ними закрылась, Тони всплеснул руками.
— Черт бы вас всех побрал! — простонал он. — Опять я попал в переделку.
Тихий прохладный вечер… К корме «Кулликки» привязана резиновая лодка, в ней — рыбак, удящий первобытных лососей на блесну… Осенний нерест — великий поход обремененных икрой могучих рыб к месту своего рождения: в мелкие теплые протоки, на песчаные плесы и заливные низины — был в самом разгаре. Громадные лососи чем-то напоминали крупных радужных тарпанов, которых Марку Ремиларду приходилось ловить у берегов Флориды, однако в отличие от океанских собратьев, бешено сражавшихся
Рыбалка была любимым развлечением Ремиларда. Он не знал другого досуга, способного снять усталость, дававшего время пофилософствовать, оценить сделанное, попытаться заглянуть в будущее. Забросив удочку, он, находясь под защитой экрана, прикрывавшего шхуну, успел обежать мысленным взором всю заселенную часть Евразийского континента. Многоцветная Земля гудела как улей… В воздухе чувствовалось тревожное ожидание.
В его душе тоже нет покоя. Положение незавидное, дела шли хуже некуда. Решимость старых друзей осуществить мечту о «ментальном человеке» совсем угасла. Чем можно подогреть ее, если и его пыл угасал на глазах. Неуместные сомнения все чаще посещали Марка. Неуместные ли? Ремилард вздохнул. Его соратники в большинстве своем не верят, что вовлечение в дело Хагена и Клу изменит ситуацию. Действительно, как их вовлечь, если они и слышать о сотрудничестве не хотят! Как все хорошо начиналось — он вспомнил первые годы работы над проектом. Тогда рядом с ним были десятки умнейших людей своего времени, их вела твердая убежденность в возможность силового прорыва к итогу эволюции, к ее вершине. Сколько может человечество оставаться под гнетом мертвящей, неповоротливой природы! Подчинить себе ход мировой истории — вот наша задача!..
Что в результате? Вера, убежденность незаметно для неофитов превратилась в религию самого худшего языческого пошиба. Скоро не замедлило явиться наказание — скепсис, отчуждение детей, необходимость прибегать к недозволенным приемам. Неужели одни лишь Патриция Кастелайн и Корделия Варшава — тот круг, в котором ему суждено пребывать всю оставшуюся жизнь?..
От отчаяния и ненависти к себе у него затряслись руки — он едва не выронил удочку. О какой оставшейся жизни может идти речь, когда он бессмертен! Неужели старый монах прав? Он, не обладающий ни ментальными способностями, ни профессиональными навыками; он — говорун, матерщинник и алкоголик — прав?! Неужели разлад в моей душе так очевиден? Неужели трудно понять, что отказ от создания «ментального человека» означает для него окончательную потерю смысла жизни. Точнее, бессмертия!.. В таком случае на кой ляд оно ему?
Ему запрещено судьбой жить возле своего огородика, сеять, жать, растить детей… Вот, вырастил ублюдков на свою голову!.. Он невольно метнул взгляд в сторону Надвратного Замка, уткнулся в защитное поле, попробовал так и эдак… Оборонительный пояс преодолеть было невозможно.
Зачем ему бессмертие? Кто наградил его источающим смертельный яд отчуждения даром?.. Он, несмотря ни на что, не смог убедить детей. Ничего, плевок в лицо родителю им тоже будет засчитан. И они когда-нибудь взвоют, ощутив, что неспособны умереть! И они, человекобоги, взмолятся, начнут лить слезы, каяться…
Мягко натянулась леска. Марк проник взором в толщу мутной воды и обнаружил, что крючок зацепился за топляк. Чуть напрягшись, поводив удилищем, он освободил его, смотал катушку, насадил свежую наживку. Потом чуть изменил спуск и метнул лесу вниз по течению.
Уже совсем стемнело. Лес на дальнем берегу Сены слился в серовато-сизую стену, отделявшую сумеречное, с пробудившимися от дневной спячки звездами небо, от маслянистой шоколадной поверхности реки. В воздухе звучала нескончаемая нудная комариная хоровая песнь, обезьяны благостно, томно вскрикивали в джунглях. Позевывали, что ли, перед сном? Вдалеке затрубили слоны — видно, где-то на болотах есть твердая земля. Трубили долго, победно…