«Враги ли мы с греками?». По произведениям Константина Леонтьева
Шрифт:
Леонтьев писал, что если в простонародье у греков верность России, память о ее благодеянии еще сохранялись, то среди эллинской интеллигенции, послушной Европе, предавалась забвению уже и сама история.
Другую закономерность отмечал он, что сельский и вообще рабочий класс рано или поздно уступает идеям и вкусам классов более образованных и богатых. За интеллигенцией всегда идут и простолюдины, за мужчинами — женщины. Воспитанная по-европейски эллинская молодежь и вовсе уже считала русских своими врагами.
На опасения греков раствориться среди многочисленного славянства, на этот страх, скорее всего ложный и внушаемый диаволом, дабы возбудить вражду между православными народами, Леонтьев отвечает:
«Повторяю
Болгары, сравнительно с прежним положениемсвоим, будут крепнуть; греки, несмотря на все свои усилия сравнительно с прежними претензиямисвоими, будут ослабевать.
Положение болгар в Турции выгодно, и они просят только об одном, чтобы им не мешали жить хорошо с турками.
Но греки,говорю я, напрасно нападают на Россию.Это им вовсе не выгодно, и они скоро образумятся. Это несомненно.
Я становился по очереди на точку зрения греческих опасений и на точку зрения русских интересов.
И те и другие совпали, во-первых, в том, что узкий славизмбыл бы одинаковоопасен и для эллинского племени, и для великорусскогоЦаризма…
Я старался показать, сверх того, что историческая судьба России склоняла ее всегда к защите слабейшего, или младшего, или устаревшего, одним словом, того, кто был недоволен своими ближнимии сильнейшими. Греки, конечно, были бы слабейшимине только против всего югославянства, но и против двоих соседей своих, сербов и болгар.
Они, еще не чувствуя этого, уже и теперь во многом, как я указывал, слабее даже одних болгар.
Подобно тому как Россия никогда не имела и не хотела потворствовать грекам в эллинизации болгар, она не допустит никогда, пока у нее будет сила,стереть национальность греков.
Только в немыслимом случае распадения Царства нашего…и допуская возможность скорого удаления турок за Босфор… у греков не осталось бы надежды на спасение от потока одностороннего славизма» [94] .
Леонтьев сожалеет о распре наших единоверцев греков и болгар в то время, когда нужно было решать вопросы более важные и драгоценные — укрепления Православия на Востоке.
В то время Восток по своей самобытности резко отделялся от Запада: «С одной стороны, весь Запад, малоземельный, промышленный, крайне торговый и пожираемый глубоко рабочим вопросом.С другой — весь Восток, многоземельный, малопромышленный и не имеющий рабочего вопроса, по крайней мере в томразрушительном смысле, как он является на всем Западе, латинском и германском» [95] .
94
Панславизм и греки. С. 54–55.
95
Панславизм и греки. С. 55.
Вопрос состоял в том: уступит ли Восток, отдаст ли свои верования и надежды, свою самобытность
«Пока у Запада есть династии,пока у него есть хоть какой-нибудь порядок, пока остатки прежней великой и благородной христианской и классической Европы не уступили места грубой и неверующей рабочей республике, которая одна в силах хоть на короткий срокобъединить весь Запад, до тех пор Европа и не слишком страшна нам, и достойна и дружбы, и уважения нашего…
А если?..
Если Запад не найдет силы отстоять у себято, что дорого в нем было для всего человечества; разве и тогда Восток обязан идти за ним?
О нет!
Если племена и государства Востока имеют смысл и залоги жизни самобытной, за которую они каждый в свое время проливали столько своей крови, то Восток встанет весь заодно,встанет весь оплотом против безбожия, анархии и всеобщего огрубления.
И где бы ни был тогда центр славянской тяжести, как бы ни были раздражены греки за то, что судьба осудила племя их на малочисленность, где бы ни была, наконец, тогда столица ислама, на Босфоре, в Багдаде или Каире, все тогда, и греки, и болгары, и русские (а за ними и турки), будут заодно против безбожия и анархии, как была заодно когда-то вся Европа против насилующего мусульманства.
Соединенные тогда в одной высокой цели народы Востока вступят дружно в спасительную и долгую, быть может, духовную, быть может, и кровавую борьбу с огрубением и анархией, в борьбу для обновления человечества…
Славяне однине в силах решить этого ужасного и великого вопроса. И если мы уйдем от него, то не уйдут от него эти бедные дети наши, которые растут теперь на наших глазах.
Вот это, друзья-эллины, действительно “великая идея”, вот это настоящий Восточный вопрос,за который, пожалуй, и стоит страдать и жертвовать жизнью и всем достоянием!
А ваш частный вопрос — босфоро-балканский, ваш этот малый вопрос, он кончится только тем, что племя ваше устанет в борьбе с упорными и ловкими болгарами, постигнет лучшесвои законные пределы и поймет очень скоро, повторяю, что самый верный, самый твердый друг этого законного эллинизмапребудет все-таки столь оклеветанная и всепрощающая Россия» [96] .
У Леонтьева есть такие замечательные слова о православной религии, вере православной: «Пока религия жива, все еще можно изменитьи все спасти, ибо у нее на все есть ответы и на все утешения» [97] .
96
Панславизм и греки. С. 55.
97
Передовые статьи… С. 224.
Вот почему для разрешения Восточного вопроса, для воплощения этой великой идеи необходимо укреплять Вселенское Православие, которое есть «орудие охранительной, зиждущей и объединяющей дисциплины… издавна столь спасительное и для нас, и для всего славянства.
Об его укреплении, о новых средствах к его процветанию мы должны прежде всего заранее и немедленно позаботиться.
Не восстановление храмов вещественныхважно: утверждение духовной Церкви, потрясенной последними событиями.