Вранеслава: правила мира

Пиккель Дарья

— Понимаешь, есть два противоборствующих лагеря, — вздохнув, начал Кркав, — ямолезцы, которые хотят докопаться до правды, и монахи, которые хотят, чтобы ничего не менялось.

— Но почему? — удивилась Вранка. — Правда же важнее всего.

— В твоём мире — может быть, — развел руками шлехт, — но не в их мире.

Девочка задумалась и оставшуюся дорогу до убежища провела в молчании. Во время передышки путешественники напились воды, закусили и подремали, Влчек пробежался по окрестным кустикам, кого-то вынюхивая. У Вранки никак не получалось заснуть, сказалось напряжение последних

дней, а Кркав с Хави лежали рядом и сопели. Вранка долго сидела и с удивлением разглядывала отца с сыном. Похоже пока её не было дома, им удалось найти общий язык. Хави выглядел совсем иначе, чем весной, он был более уверенным, весёлым и спокойным, хоть и по-прежнему очень худым. Кркав во сне приобнимал сына одной рукой и дышал ему в макушку. Вранка с любовью смотрела на спящих. Как же она по ним скучала! А ещё по Медене и Ярке. Скорее бы их увидеть! В нетерпении девочка стала представлять, как она обнимает свою новую маму и сестрёнку, как они болтают с Ярникой до поздней ночи, как гуляют вместе каждый день по лесам и полям, как приезжает Витрош и живёт в замке вместе с ними, как они сидят на крыше вдвоём с Витрошем и разглядывают звёзды… Незаметно для самой себя задремала и Вранка.

Они выехали ночью, когда стало прохладней. Дорога была тряской, повозка качалась и подпрыгивала. Вранка большую часть времени лежала и рассматривала далёкие звёзды, которые, казалось, подмигивали ей с высоты. Ещё она рассказала брату о своих приключениях с ямолезцами: о том, как учила читать Азуру и Янтару, как потерялась в Морушице, как заболели малыши, как встретила день рождения и упала с Витрошем в провал. Хави слушал молча, лишь глаза, полные восхищения, блестели в темноте. Когда стало совсем темно вокруг, она, как умела, спела ему песню, которую частенько исполняла вечерами Азура:

Забыв дела, забыв осла,

Шел человек один.

Он слушал лес и хор небес,

Забыв, что он один.

Но помнил он, что с ним друзья:

Река, и лес, и тишина,

И ветер — добрый дуралей,

И луч, и тень, и темнота.

Тот человек бродягой был,

Он с трубкой пел перед костром

О сказках западных племён,

Коими сам он был пленён.

Он пел, и слушали друзья:

Задорный ветер, лес и я.

Потом брат с сестрой заснули, убаюканные дорогой, а Кркав управлял повозкой один.

Оказалось, что он не спал всю ночь, стремясь как можно быстрее добраться до дома, и утром, когда занимался рассвет, Вранка начала узнавать места вокруг. Когда-то давно она уже бывала здесь с мамой.

— Долго нам ещё? — спросила она отца, усаживаясь рядом с ним на облучке.

— Подъезжаем к самой деревеньке, а замок наш ты увидишь сразу на холме, — сказал Кркав.

Вранка пробегала глазами по кровлям домиков, по спинам людей, работающих в поле, по связкам сена и цветущим кустам, ей нетерпелось увидеть свой новый дом и свою новую семью.

Замок в Охыбе был не так высок, как предыдущий, у берега Волотвы, зато посветлее, с большими окнами и широкими башнями. Вокруг него водили хоровод приземистые хозяйственные постройки, псарня и хлев. Вол, везущий телегу, радостно замычал, приветствуя родные пенаты. Ему гулко

ответили из хлева. Хави, весело взвизгнув, внезапно соскочил с телеги и бросился к дому.

— Надоело в телеге трястись! — крикнул он на бегу.

Вранка прыснула и бросилась следом. Поначалу ноги зудели — затекли от долгого сидения, но потом разбежались, и девочка радостно летела навстречу новой жизни, следуя за шустрым братцем.

Когда они с Хави, хохоча и подталкивая друг друга, поднялись на холм к стенам замка, вдруг открылась дверь и на пороге дома оказалась Ярника. Она выглядела встревоженной, но увидев ребят, расплылась в улыбке и шагнула им навстречу.

— Ты всё-таки вернулась! — воскликнула она, бросаясь к Вранке.

— Сестричка моя! — ответила та, обнимая подругу.

Так они стояли некоторое время и молчали. Хави деликатно проскользнул внутрь, неосознанно продолжая улыбаться.

— Я так рада, что ты здесь, — наконец сказала Ярника.

— Я тоже, — сказала Вранка, шмыгая носом. — Хотя с ямолезцами мне тоже понравилось путешествовать. Мне столько тебе надо рассказать! Столько!

— Пойдём, расскажешь за обедом, — сказала Ярка, взяв её за руку.

Только они прошли в светлый и просторный каменный зал, как Вранку кто-то схватил за подол платья. Девочка ойкнула, но поняла, что это всего лишь Кветушка, которая зачем-то упала на колени.

— Паничка, простите меня заради Физику, чтоб его покарали атомы! — возопила горничная. — Это я во всём виновата одна, казните меня сию минуту!

— Кветушка, ты что, встань, — засмеялась Вранка, — поднимись скорее, что ты такое говоришь!

— Я рассказала Вепшемыслу и его маменьке про пани Медену, и в городе слухи навела, — простонала Кветушка, всё так же сидя на полу, — боялась, что ведьма нашего пана околдует совсем. Хотела, чтобы его спасли, а вот оно как всё оказалось. Моя вы паничка хорошенькая, добренькая, убежали в далёкие земли с чужими людьми, голодать да скитаться!

— Да брось, Кветушка, здесь твоей вины нет, — твёрдо сказала Вранка, — и я надеюсь, что ты теперь подружилась с Меденой и Ярникой.

— Я им служу, — закивала Кветушка, вставая, — они теперь мои госпожи, слова про них плохого не скажу. Даже наоборот, вылечила пани Медена мои руки, вот так. Походила со мной, порасспрашивала и спасла мою жалкую жизнь, хотя я ей перед этим зло сотворила.

— Правда? Как она это сделала? — спросила Вранка у Ярники.

— Оказалось, что у Кветушки тело не переносит шерсти, — кивнула Ярника. — Стоит ей шерстяное одеяло потрогать, руки начинают чесаться, болеть и облезать. Мама такое уже видела и быстро разобралась, в чём причина.

— А я никак не могла, — сокрушённо вздохнула Вранка, — не быть мне лекаркой.

— Да ты что, — сказала Ярника, — выучишься ещё.

— Нет, правда, — стала объяснять Вранка, — я поняла, что у меня лучше всего получается. Травы это…

В этот момент в зал вошла Медена. Она очень сильно изменилась с причёской, положенной знатным дамам, и красивым платьем, сшитым специально для неё. Ещё Вранка отметила её взгляд, он был не угрюмым, из-под низко нависших бровей, как раньше, а тёплым и открытым.