Врангель
Шрифт:
В беседе с глазу на глаз Врангель заявил Соковнину: «Это приказание, ваше превосходительство, я считаю оскорбительным для начальников. Выполнить его я не могу. Прошу немедленно отчислить меня от командования корпусом… Ежели вы меня не отчислите, то мне не остается ничего другого делать, как по тревоге поднять 7-ю дивизию и говорить непосредственно с комитетчиками». Испугавшийся не на шутку Соковнин обещал тут же переговорить с комитетом армии. Через час ординарец принес Врангелю приказание командарма, где пункт предыдущего приказа о визировании членами комитетов распоряжений начальников отменялся. Однако контроль комитетов над войсковой связью продолжался.
Вернувшись
Тем временем контрреволюционное выступление полностью провалилось. 2 сентября Корнилов был арестован, а Крымов застрелился. Корниловщина привела к полной дезорганизации армии. В борьбе с Корниловым Керенский вынужден был опереться на помощь большевистских агитаторов. Теперь большевики и их союзники левые эсеры получили преобладание в Советах Петрограда и Москвы, а также во фронтовых и армейских комитетах ближайших к столице Северного и Западного фронтов. В большинстве частей офицеры полностью утратили влияние на солдат. Наблюдались случаи расправ над теми, кого обвиняли в сочувствии Корнилову. Многие офицеры покидали полки, опасаясь за свою жизнь.
Пятого сентября был полковой праздник Белорусского гусарского полка 7-й кавалерийской дивизии. Врангель решил отпраздновать его с размахом, чтобы поднять моральный дух частей. Командир корпуса отправил интендантов через границу в Румынию купить вина, по бочонку на эскадрон. Гусарам в честь праздника выдали новые красные рейтузы-чакчиры. После молебна Врангель произнес патриотическую речь, воодушевляя гусар на ратные подвиги. Петр Николаевич прошел по эскадронам и в каждом выпил чарку, говорил с людьми, после чего был банкет в Офицерском собрании.
На следующий день Врангелю было приказано прибыть в Яссы к главнокомандующему Румынским фронтом генералу от инфантерии Д. Г. Щербачеву, бывшему начальнику Академии Генштаба. Дмитрий Григорьевич объяснил, что вызвал Врангеля, зная о его письменных сношениях с арестованным генералом Корниловым. Щербачев опасался, что Петру Николаевичу из-за этого могут грозить неприятности, а в Румынии мог гарантировать ему безопасность. Русские войска Румынского фронта благодаря его стараниям, а также присутствию румынской армии и администрации, не допускавших в страну большевистских агитаторов, в наименьшей степени подверглись разложению и вплоть до Октябрьской революции сохраняли боеспособность.
Через два дня после приезда Врангеля в Яссы из Ставки пришла телеграмма о его назначении командиром 3-го конного корпуса с приказом нового Верховного главнокомандующего Керенского от 9 сентября. Сводный же конный корпус был расформирован. Однако скоро выяснилось, что на ту же должность назначен и генерал от кавалерии П. Н. Краснов. Врангель вспоминал:
«Всё последнее время я жил под тяжелым нравственным гнетом. Участь генерала Корнилова, самоубийство генерала Крымова, возглавление армии „революционным главковерхом“, „заложником демократии“ во Временном правительстве адвокатом Керенским, все события последних дней глубоко потрясли армию. Остановившийся было процесс разложения возобновился, грозя совсем развалить фронт, а с ним и Россию. Однако решение генерала Алексеева принять должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего, казалось, говорило, что не всё потеряно. Если генерал Алексеев решил стать начальником штаба „главковерха из Хлестаковых“, то, видимо, есть еще надежда на какой-то исход. В минуту, когда я мог ежечасно ожидать ареста, назначение мое командиром корпуса, расположенного в окрестностях столицы, корпуса, в состав которого
Я прибыл в Петербург утром. Заехав домой переодеться, я отправился в штаб округа. В дверях штаба я столкнулся с генералом Красновым, старым знакомым моим еще с японской войны, последнее время командовавшим 2-ой сводной казачьей дивизией. Он был чрезвычайно удивлен, узнав о назначении моем командующим 3-м конным корпусом. Оказалось, что он почти одновременно со мной тоже допущен Ставкой к командованию этим корпусом и уже в командование вступил. В последнее время при массовой смене лиц командного состава такие недоразумения случались часто. Я ничего не имел против неожиданного осложнения и решил не торопиться с принятием корпуса, предварительно ознакомившись с обстановкой».
Командующим Петроградским военным округом был назначен полковник Полковников, бывший начальник штаба Уссурийской дивизии. Он тоже принимал участие в корниловском выступлении во главе Амурского полка, но вовремя перешел на сторону Керенского. Полковников объяснил Врангелю, что, поскольку приказ о его назначении последний по времени, именно он и должен принять корпус. Петр Николаевич ответил, что не может ставить Краснова в неловкое положение, поэтому будет в Петербурге ждать разрешения вопроса.
Врангель поинтересовался, каким образом Полковников, участвовавший в наступлении Корнилова на Петербург, мог быть назначен командующим войсками Петербургского округа. В ответ он услышал: «Вы же назначены командиром 3-го корпуса, чего тоже, очевидно, совершенно не ожидали».
Вероятно, в пользу Врангеля сыграл тот факт, что он прямо не участвовал в выступлении Корнилова.
Вечером барон встретился с графом А. П. Паленом. Тот рассказал, что в первые дни после разрыва корниловской Ставки с правительством Керенского большинству его офицеров-подпольщиков пришлось скрываться или бежать из города во избежание начавшихся арестов. Сам Пален пережидал эти дни в Рябове, имении своего знакомого Всеволожского под Петроградом.
Вечером Полковников связался с Врангелем по телефону и попросил зайти в штаб округа. Там генерал узнал, что «по условиям политического момента и ввиду его политической фигуры» военный министр Верховский не находит возможным его назначение командиром корпуса, расположенного в окрестностях столицы. Полковников добавил, что Верховный главнокомандующий Керенский с ним согласился и Врангелю будет предложено другое назначение. Петр Николаевич, однако, заявил, что никакого другого назначения не примет и будет ходатайствовать об увольнении в отставку.
Полковников заметил, что отставка старших начальников ныне не производится — имеется приказ военного министра, запрещающий возбуждение таких ходатайств. Тогда Врангель поехал за уточнением в министерство, где полковник Самарин подтвердил, что отставку ему получить не удастся.
Для решения вопроса Врангелю оставалась Ставка. Однако нового начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Духонина он совсем не знал, как и генерал-квартирмейстера, и дежурного генерала в Могилеве. Зато помощником начальника штаба по гражданской части состоял В. В. Вырубов, приятель барона по студенческим годам и времени службы вольноопределяющимся в Конногвардейском полку. И Врангель послал Вырубову телеграмму, прося помочь получить отставку.