Врата Ада
Шрифт:
Сейчас я бежал к противоположному краю. Туда, где стоял в ожидании Рутгер, гладиатор со щитом. И мечом. Он, видя мое приближение, было двинулся вперед, но когда я приблизился, остановился, закрывшись своим большим щитом и застыв в стойке с отведенным назад оружием. Меня в это время уже понесло – планку сорвало качественно, и я действовал сейчас в состоянии боевого бешенства. Хотелось кого-нибудь убить.
До последнего мгновенья не знал, что буду делать, когда добегу до Рутгера. Но опять все получилось само – приблизившись на расстояние нескольких шагов, уже видя блеск глаз в узкой прорези глухого
«Второго меча очень не хватает», – отстраненно наблюдая, как лезвие гладиуса оставляет за собой широкую красную полосу на спине гладиатора, думал я. Левую руку тянуло желанием сжать в ладони рукоять, через которую можно ощутить, как клинок рвет чужое тело.
Успел нанести два удара, прежде чем Рутгер начал оборачиваться. Был бы второй меч, ударов было бы четыре. Или пять.
Нырнув под широкий взмах меча, я перекатился, вновь оказавшись за спиной гладиатора, и в этот раз, выпрямляясь, обрушил удар ему на шею, после чего толкнул ногой в спину. Не медля, тут же снова набросился на противника, как коршун. Еще четыре удара, и под слитный выдох трибун гладиатор упал.
Уже ощущая дефицит времени, буквально кожей чувствуя приближение Эглая, я прокатился вперед, подхватывая с земли меч поверженного Рутгера. После всех этих перекатов и кувырков почти все мое тело покрывал песок, прилипающий к потной коже.
Когда поднялся, пробежал еще несколько шагов и резко развернулся. Два меча, уже два меча в моих руках слаженно метнулись, отражая выпад примчавшегося Эглая. Отбив один из его падающих клинков, второй я отвел в сторону, еще ногой добавив следом, и, проводив взглядом пролетевшего мимо по инерции гладиатора, прыгнул к только что добежавшему сюда Хоргосу.
Молотобоец двигался тяжело, песок взметался вверх от его тяжелых шагов. Но когда гладиатор встретился со мной глазами, лицо его перекосила гримаса и он, заревев, поднял молот.
Опять я удивил сам себя – поймав взгляд Хоргоса, подался всем телом вперед, одновременно отведя широко расставленные руки с мечами назад. Невольно сделал то, что еще вчера проделал с Таскером – мысленно метнувшись вперед, своей волей и жаждой убийства буквально смял, растоптал, растерзал в клочья сознание Хоргоса. Он замер с искаженным гримасой лицом и со вскинутым молотом да так и остался стоять.
Внутри меня уже поднялась волна ярости, красной пеленой заслонив взор, и я кинулся навстречу поднявшемуся на ноги Эглаю, раскручивая мечи стальной мельницей. Несколько мгновений гремело и скрежетало железо, когда наши клинки встретились, но почти сразу же противник оказался смят, и я начал просто кромсать его, не обращая внимания на несколько встречных ударов, нанесенных из последних сил.
Последний широкий взмах, и веер крови развернулся, подобно крылу, опав на несколько мгновений позже, чем тело Эглая упало на песок. Небрежно отбросив в сторону меч поверженного Рутгера, я перекинул гладиус из правой руки в левую и подобрал один из мечей Эглая – длинный, слегка изогнутый клинок.
В уши сейчас словно затычку вставили, и меня как будто накрыло вакуумным колпаком.
А, нет –
– Вы хотите крови?! – неожиданно для самого себя заорал я, вскинув вверх руки с мечами.
Некоторые зрители на ближайшей трибуне даже отпрянули от неожиданности. А кто-то, наоборот, подался вперед.
– Ну что вы заткнулись, а?!! – снова заорал я что было сил. – Молчите?!!
В этот момент очнулся Хоргос. Заревев, он опустил свой молот и двинулся ко мне, снова замахиваясь. С легкостью скользнув мимо него, уклонившись от тяжелой кувалды, я разворотом ударил молотобойца под колено. Гладиатор что-то возмущенно крякнул и грузно упал на песок, не удержавшись на ногах.
– Я спрашиваю, вы хотите крови?!! – вновь обернулся я к зрителям, медленно идя кругом, переступая с ноги на ногу и осматривая трибуны.
Только сейчас донеслись первые робкие выкрики. Да, кто-то хотел крови.
– Так дайте мне достойных противников, а не это мясо! – вновь заорал я, скомкав окончание фразы – поднявшийся Хоргос вновь развернулся ко мне. Предвосхищая даже намек на удар, я скользнул вперед и взмахнул мечами, нанеся слитный удар клинками плашмя, оглушив гладиатора.
– Дайте мне противников, а не жертв, бл… – развернувшись, я даже чуть подпрыгнул от возбуждения, снова взмахивая клинками.
Черт! На мгновенье я испугался – мне это реально начинало нравиться: буквально каждой клеточкой я сейчас чувствовал, как постепенно усиливающийся гул толпы подхватывает меня, словно огромная волна.
– Ну?!! Где?!! – что было сил выдохнул я, даже вперед наклоняясь с каждым криком. В этот раз откликов было больше. «Ну и где?» – вместе со мной спросила хором толпа, и взревела, когда я вновь оглушил попытавшегося превратить меня в кашу ударом молота Хоргоса.
– Витиас! Теперь ты видишь, какие создания выходят из недр Гиблой Топи? – послышался над гулом толпы сильный голос оратора в желтой тоге. – Но слава богам, что у нас есть магическая стража, и сейчас…
С парапета одной из трибун в этот момент шагнул маг. «Рисковый парень», – успел подумать я – расстояние до земли было приличное, как третий этаж примерно. Но чародей, вопреки ожиданиям, не ухнул вниз, распахивая полы длинной синей мантии, а спустился при помощи левитации, приземлившись на землю мягко, будто пушинка.
Высокий, молодой, длинноволосый. Огромный капюшон мантии спускается по плечам, руки свободные, расслабленно опущенные.
– Это противник?!! – заводя толпу, все еще на кураже демонстративно обернулся я спиной к чародею.
Довольно легкомысленный поступок – лишь в последний момент успел упасть на землю, и почти сразу на меня дохнуло холодом от пролетевшей мимо ледяной стрелы. Вскочив прыжком на ноги, я рванулся в сторону, а рядом один за другим летели опасные сгустки чародейских заклинаний. Неожиданно песок под ногами превратился в лед, мои босые ноги заскользили, и только невероятным образом изогнувшись, я смог приземлиться, сгруппировавшись, и сразу же откатиться в сторону.
Но чародей был уже рядом. В глазах его мелькнуло изумление, и он вскинул руки, защищаясь от удара, в который я вложил всю классовую ненависть, обильно накопившуюся за небольшой срок моего непонятного заключения.