Врата Ада

Кунц Дин Рей

Он провел остаток дня, изучая Бесстрашку (как он очень подходяще назвал собаку) и удивляясь его аппетиту. Песик мог сожрать лошадь. Он оказался ласковым и имел смешную привычку фыркать, как лошадь, когда волновался. Пес следовал за Солсбери как тень, не спуская с него умных карих глаз. Было ясно, что они понравились друг другу.

Время от времени Бесстрашка оставлял свои игры и с удивлением поглядывал на Виктора, словно не мог уловить его запаха. Он не рычал и не беспокоился — просто выглядел сбитым с толку. Солсбери предположил, что собака чувствует опустошенность своего хозяина так же, как хозяин ощущает прорехи в собственной

психике. Ведь он, Виктор, на самом деле не человек, а орудие, созданное компьютером 810-40.04.

В первую ночь, когда он отправился спать, Бесстрашка улегся на меховом голубом коврике у его кровати, предусмотрительно зарывшись носом в собственный хвост.

Несмотря на появление нового друга, несмотря на исчезновение «механического» Виктора, Солсбери снова видел во сне Линду.

Они шли вдоль реки, держась за руки, ведя молчаливую любовную беседу жестов, улыбок и тайных взглядов. Она прижалась к нему: губы призывно полуоткрыты, глаза сияют любовью. Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Перед тем как их губы встретились, откуда-то выскочил идиот, одетый в черное, и выстрелил ей в голову.

Он видел этот сон снова и снова, словно на кинопленке, которую соединили в кольцо. Он был благодарен Бесстрашке, когда тот разбудил его. Это был первый раз, когда он услышал, как песик лает. Бесстрашка издавал короткие, резкие звуки, словно хотел избавиться от чего-то невкусного, что застряло у него в горле. Когда Солсбери позвал его по имени — которое тот уже заучил, — пес прекратил лаять и умильно завилял хвостом. Он не залаял снова, но перешел на фырканье и повизгивание. К этому моменту Солсбери понял, что же так расстроило собаку.

Это были сильные удары, шум работающей машины, доносившиеся из подвала.

Глава 5

Утром в среду «механический» Виктор стал просто легким шепотом в его сознании; его периодические появления, казалось, почти прекратились. Однако нормальным человеком он себя не чувствовал. Несмотря на то что он больше не подчинялся заданной программе, он ощущал себя полупустым, половинчатым.

Виктор даже пробежался с Бесстрашной по окрестностям, но это ему быстро наскучило, надоело из-за постоянного ожидания, что что-то случится, что-нибудь, что прояснило бы смысл убийства Гарольда Джакоби, компьютера в ящике и постоянного таинственного шума механизмов в подвале.

День мог обернуться сплошным кошмаром, если бы не появление Линды Харви в ее медно-красном «порше».

Он вышел ей навстречу, улыбаясь и протягивая руки. Она удивилась такой неожиданно теплой встрече, но тоже улыбнулась.

— Вы помните, что Гарольд Джакоби был моим дядюшкой? — спросила она. — Я продала дом со всем содержимым: серебром, посудой, мебелью, скатертями и полотенцами. Но на чердаке остались кое-какие вещи, личные вещи. Мне бы хотелось забрать их прямо сейчас. — Она подняла голову, и солнце отразилось в ее зеленых глазах. — Хорошо?

— Разумеется, — сказал он, провожая ее в дом.

Он вежливо предложил ей остаться одной на чердаке, когда она открыла первую из двух картонных коробок, чтобы отобрать то, что ей хотелось бы взять с собой, но Линда сказала, что в этом нет необходимости. Она в восторге от его компании. Это прозвучало странно, потому что в понедельник она не была так любезна. Вовсе нет, пояснила Линда. Да, она была раздражена, но еще и заинтригована. Ей трудно скрыть от

себя самой это чувство. Мистер Виктор Солсбери, несомненно, интересный мужчина, немного загадочный и красивый. Он несомненно творческая личность — личность, у которой пестрое и, возможно, не совсем законопослушное прошлое. Каким-то образом она чувствовала себя глупенькой школьницей, питающей иллюзии; но, надо признать, он давал для них повод своими странными манерами.

Пока они так разговаривали, сидя на голом полу чердака, Линда вдруг поняла, что он изменился с тех пор, как она его видела. Те краткие импульсы теплоты, которые прорывались через его ледяную броню в понедельник, сейчас стали основным оттенком его личности. Но все же он не похож на других мужчин. Она попыталась мысленно прикоснуться к нему, чтобы заглянуть внутрь, но только чуть-чуть. Казалось, он состоит из темных глубин, и под их мерцающей поверхностью таится что-то пугающее.

Когда Линда уже более не могла притворяться, что главная цель ее приезда — это утильсырье в картонках, она принялась за другую тему, которая и привела ее сюда. Этим утром банкир Хэллоуэлл рассказал ей о статье в газете, и она просто подскочила от желания сообщить эту новость Солсбери. Правда, поначалу ей захотелось увидеть, как кровь отхлынет от его лица, захотелось увидеть, как тот станет заикаться от волнения, пристыв к месту. Теперь же она почувствовала к нему человеческое расположение; он так дружески раскрылся перед ней, и было бы слишком жестоким сообщить ему эту новость. Но у нее нет выбора.

— Мистер Хэллоуэлл попросил меня отдать вам эту вырезку из газеты и спросить, как вы это объясните, — сказала она, протягивая ему вырезку, когда они спускались с чердака в гостиную.

Виктор взглянул на заголовок и почувствовал, как в его голове завыла сирена тревоги.

«Идентифицировано тело местного художника!».

Он облизнул губы, зная о чем будет речь дальше.

«Сегодня городская полиция Харрисберга сделала окончательное заключение относительно тела, найденного вечером в понедельник в реке Рескъю на рыбацкой стоянке напротив Франт-стрит. Изучение предметов одежды и записей зубного врача указывает на то, что потерпевший является Виктором Л. Солсбери, местным художником-дизайнером, работавшим на…»

— Это какая-то ошибка, — сказал он, хотя сам ни в малейшей степени не верил в возможность ошибки. — Виктор Л. Солсбери — это я.

— Полиция утверждает, что это самоубийство, — пояснила Линда. — У него была продолжительная депрессия, потому что он не мог продать свои произведения.

— В отличие от меня, — сказал Солсбери уверенно. — На мои картины всегда находятся покупатели.

— Мистер Хэллоуэлл очень огорчен. Оказалось, что он дал заем на двадцать две тысячи долларов человеку, который выдает себя за другого.

— Ерунда, — сказал он. — Произошла ошибка. Я завтра же поеду в город и во всем разберусь. Можете ему это передать.

Она смерила его долгим взглядом.

— Вы, кажется, восприняли это с меньшим удивлением, чем я ожидала. Согласитесь, не совсем обычно читать в газете о том, что ты мертв, это должно здорово потрясти. Виктор… вы действительно тот, за кого себя выдаете?

— Вы еще спрашиваете, — рассмеялся он. Однако он увидел, что его смех не убедил ее. — Я Виктор Солсбери. Конечно я. Какие у вас могут быть сомнения?