Врата Балдура: Арфа, посох и кинжал
Шрифт:
– Ладно, скоро уходить, так что стоит подготовиться, — подмигнув мне голубым глазом, Пелайос помахал рукой, зазывая за собой в отдельную комнату, где, скорее всего, остались его вещи на время посещения Ефи, — поможешь? Заодно продемонстрируешь свои навыки?
– Да.
Подавив тяжёлый вздох, я проследовал за неугомонным тифлингом, успокаивая себя тем, что полчаса погоды не сделают, а Ефи за это время успеет привести себя в порядок после финального клиента.
Вообще у них с Пелайосом были очень странные отношения. Не такие, как у нас, но тоже что-то с чем-то. Тифлинг испытывал к девушке тёплые и ласковые чувства, при этом даже не
«Странная парочка, что один, что вторая».
Размышляя о своём, я краем уха слушал последние слухи, потоком выливающиеся изо рта тифлинга и чем больше он рассказывал, тем сильнее замедлялись мои руки, переключая всё внимание на довольного от подобного поворота Пелайоса.
– Поговаривают, что в городе всё чаще мелькают культисты Шар, они приходят из Рейтвина, что на востоке отсюда, — вставив в рот парочку комков ткани, вор деформировал свою челюсть, визуально увеличивая её, а в месте с тем его произношение полностью поменялось, — а со всеми этими наплывами убийств, не удивлюсь, если это они развлекаются.
– Во Вратах Балдура все свободны в вероисповеданиях, — чтобы поддержать беседу и выудить из тифлинга побольше, я задал глупый и провокационный вопрос, который тот сразу раскусил, — думаешь, они бы действительно стали так рисковать?
– Хорошая попытка, но я уверен, что ты можешь лучше, — снова подмигнув мне слегка заплывшим глазом, веко которого Пелайос намазал ядовитыми листьями, вызывая раздражение на коже, — ну да ладно, я и так расскажу, так что можешь не кукситься.
Подвязывая одежду, в разных местах добавляя ткани, а в иных наоборот затягивая максимально туго, он деформировал свою фигуру, готовясь скрыть её под полами рваного плаща. Пока чистая и красивая одежда бережно убирались в небольшую котомку с множеством заплаток и проплешин.
– Знаешь, немногие могут поведать о том, кто такие шариты на самом деле. Любовь Шар к тайнам хорошо служит её духовенству, и большинство жителей Фаэруна знает очень немногое о её таинственном культе. Все относятся к ней как к тёмному и мстительному божеству, но многие разыскивают её служителей во времена печали или тяжелой утраты, — потеребив обрубки безымянного пальца и мизинца на левой руке, Пелайос задрал голову к полотку, снова грозя погрузиться в воспоминания, что, по рассказам Ефи, случалось с ним постоянно, — люди верят в то, что её духовенство помогает тем, кто был несправедливо обижен или перенёс великую потерю. Тем не менее, вместо предложения освобождения от мук печали, жрецы Шар укрепляют чувства сожаления и предательства просителя, превращая их в горечь и месть.
Последние слова были произнесены хлёстко, с ощутимой ненавистью и злобой, которую не удалось скрыть даже этому мастерскому актёру. Взъерошив спутанные и грязные волосы, на которые ушло больше всего времени для преображения, Пелайос ободрительно улыбнулся, но в глубине его глаз плескалась неприкрытая тоска.
– Я надеюсь, тебе не доведётся встречаться с ними, они опасны и хитры, — покачав головой, вор сглотнул вязкую слюну, с трудом продолжив речь, — поэтому будь осторожен и сразу же беги сверкая пятками, если только заподозришь в разумном шарита.
Закончив
Отойдя на пару метров назад, тифлинг покрутился вокруг своей оси, демонстрируя наши труды и я должен был признать, это вызывало восхищение. Он был сам на себя не похож, не участвуй я самолично в подобном, то ни за что бы не поверил, что знаменитый вор и это чучело — один и тот же разумный.
– Вижу, что мы достигли успеха, — хлопнув в ладоши, Пелайос скрючился в невообразимой для его роста позе и пошаркивающей походкой направился к выходу. Предвидя мой возмущенный вопрос, он приставил палец к губам и, остановившись около самой двери, — это и был твой сегодняшний урок. Прости, мой юный друг, но у меня нынче маловато времени, чтобы показать тебе нечто большее, но знаешь... Зайди сюда в конце недели, у меня есть для тебя интересное предложение.
Проглотив язвительный комментарий о том, что мог бы тогда не тратить время на продажных женщин, я лишь согласно кивнул. Ведь Пелайос был не обязан мне что-то рассказывать или хоть как-то помогать, а его предложение было вершиной благородства в подобных местах.
Его прихоть и отношения с Ефи уже и так сыграли в моей жизни слишком большую роль, а просить о большем... Уж не во Внешнем городе точно. Здесь никогда и ничего не бывает просто так. И каким бы хорошим ни казался этот шебутной и весёлый тифлинг, я буду доверять ему лишь на толику больше остальных.
Махнув рукой на прощание, я не стал провожать удаляющуюся спину взглядом и сразу же направился к Ефи. Скрипя половицами, я как можно медленнее раскрывал дверь, зная, что может ожидать меня там, если врываться неожиданно. Спальня предстала передо мной в привычном виде, наполненная лёгким беспорядком и ароматами духов. Небольшая комната, перекрытая деревянными перегородками, чтобы создать иллюзию нескольких помещений, каждое из которых едва вмещало в себя одного человека, но при всём этом, это была одна из немногих выделенных в личные владения комнат, в то время как многим другим приходится ютиться в коморках на пять-шесть персон.
– Это ты, Тевиер?
Ласковый, заботливый голос моей приёмной матери прогнал по телу приятное тепло. Только услышав её в живую, я мог полностью расслабиться, отпуская ненависть и зависть к остальному миру.
– Да, это я, Ефи, — она не хотела, чтобы я звал её матерью, да и никогда не желала этого, поэтому я не стал ей отказывать. Евфимия искренне надеялась, что однажды я смогу отыскать своих настоящих родителей, хотя все, кто слышал об этой её мечте, лишь крутили указательным пальцем у виска, — я бы пришёл раньше, но Пелайос слишком болтливый.
– Ох и не говори, всякий раз, когда он запрыгивает на любимую тему, его не остановить, — похихикав, женщина издала непонятный для слуха полустон-полувздох, — жаль, что он становится таким только когда время подходит к концу...
Последнюю часть предложения она прошептала себе под нос, но мой слух был достаточно чутким, чтобы уловить всю ту гамму эмоций, что вкладывала Ефи в эти слова.
Мне было неприятно слышать и говорить о подобном, но если начать артачиться или показывать характер, то никто не поймёт поведения выросшего в трущобном борделе сироты. Уверен, даже сама Ефи не видит в этом ничего необычного и легко сможет рассказать мне о любых клиентах, что посещали её за последние недели.