Врата богов. Мой верный Конь
Шрифт:
– Научи меня музыке, – попросил дракон.
– Я могу познакомить тебя только с флейтой, а придет ли к тебе музыка… Это ведомо только ей. К тому же в процессе обучения тебе придется делать все, что я скажу. Готов ли дракон подчиниться человеку?
– Я готов к этому.
Дракон оказался прекрасным учеником. Буквально за какой-то год он научился виртуозно играть на флейте.
– Теперь, когда ты достаточно хорошо познакомился с инструментом, пришло время для главного испытания. Забудь все, чему я тебя учил. Просто сядь и слушай свое сердце.
– Учитель, ты же знаешь,
– Музыке на это плевать, поэтому и ты не думай об этом. Просто сиди и слушай. Когда в нем родится музыка, сыграй ее, не привнося ничего в то, что родится в твоем сердце.
– А если там ничего не родится?
– Играй тишину. Тишина – это тоже музыка.
Драконы – существа терпеливые. Наш дракон сел на землю, прислонившись спиной к дереву. Он решил не сходить с этого места, пока не родится музыка, или пока он не умрет. Дни сменялись ночами, пришла зима, затем вновь стало тепло, а он сидел и ждал, все глубже погружаясь в свое сердце, туда, где рождалась его странная тоска. И вот однажды, прекрасным весенним днем уже перед самым закатом его сердце проснулось. Сначала это была одна робкая трель. Затем другая. И вдруг хлынуло. Тоска превратилась в удивительной красоты мелодию.
– В следующий раз я расскажу продолжение сказки, а теперь мне пора идти, – сказал Игнат Валерьевич.
– А когда ты еще придешь? – спросила Рада, которой понравилась эта во многом непонятная сказка.
– Когда придет время. До свиданья.
Перед тем, как уйти, он поцеловал ей руку, как настоящей даме.
После ухода Игната Валерьевича к Раде примчалась радостно взволнованная мама.
– Я хочу тебе что-то сказать, – сообщила она, – но ты должна держать это в секрете и никому-никому не рассказывать.
– Никому-никому?
– Никому-никому.
– Даже Наташе?
Наташа была ее лучшей подругой.
– Особенно Наташе и другим друзьям.
– А если я захочу рассказать кому-нибудь секрет?
– А ты представь, например, что твой секрет, как ты с папой разбила вазу, и когда захочешь рассказать кому-нибудь что-нибудь тайное, расскажи об этом. Договорились?
– Договорились.
– Игнат Валерьевич подтвердил, что ты – особенная девочка.
– И что это значит?
– Узнаешь, когда придет время.
После этого любимой игрой родителей стала игра в шпионы, во время которой Раду учили, как нужно себя вести, будучи шпионкой в тылу врага, чтобы тебя не вычислили. Помог в этом деле и мамин совет. В результате она прослыла среди подруг легкомысленной девочкой, легко выбалтывающей свои тайны. Выбалтывала она, правда, только ерундовые секреты, благодаря чему никто не подозревал, что у нее есть настоящая тайна, смысл которой она и сама не понимала.
В чем заключалась ее особенность, Рада узнала в 13 лет, в день, когда у нее началась первая менструация.
– Это важный день в жизни женщины, знаменующий ее превращение из девочки в девушку. Это надо отметить. Игнат Валерьевич нас ждет сегодня вечером, – сообщила мать.
– А он тут причем? – недовольно спросила Рада, которой совсем не понравилось то, что в ее
– Сегодня он откроет тебе, в чем состоит твое предназначение.
И вновь родители прожужжали ей все уши о том, что она не должна их подвести.
Как и в прошлую встречу, они вырядились, как на парад. Мать надела сшитое специально для этого дня платье и новые, купленные под него туфли. Отец облачился в свой лучший серый английский костюм, к которому прилагались новая белоснежная сорочка, черный галстук и черные парадные туфли. Раду заставили надеть бардовое платье и «взрослые» хоть и не на высоком каблуке, парадные югославские туфли.
Игнат Валерьевич жил один в трехкомнатной квартире, обставленной не бедно, но и без лишнего нагромождения вещей, которое у советских обывателей считалось признаком богатства. Гостей он встретил в черных вельветовых брюках и темно-серой водолазке. На ногах у него были удобные черные мокасины.
В свои за 40 он выглядел отлично. Моложавый, спортивный, подтянутый. Только в волосах появилась заметная седина.
Гостей он пригласил в зал, сопроводив приглашение словами:
– Ни в коме случае не разувайтесь.
– Помнишь меня? – спросил он Раду, когда они сели за стол.
– Не очень, – призналась она, – но я знаю, что вы тот, кто подарил мне куклу.
– Ну хоть это помнишь.
За столом шла непринужденная беседа ни о чем, потом Игнат Валерьевич подал чуть заметный знак, скрестив определенным образом пальцы на левой руке, и родители засобирались домой. Рада тоже встала, но Игнат Валентинович ей сказал:
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
– У вас будет серьезный разговор, – пояснил отец.
– Будешь кофе? – спросил Игнат Валентинович, когда они остались одни.
– А я потом усну? – спросила Рада.
– Когда-нибудь точно, – ответил он.
– Тогда давайте.
– Составишь мне компанию на кухне?
– Пойдемте.
– Что надо делать? – спросила она, когда они оказались на месте.
– Садись за стол и жди, когда обслужат.
– Я могу и помочь.
– Не надо. Я уже достаточно большой, и не настолько старый, чтобы гости ухаживали за мной в моем же доме.
– Если ты помнишь, я задолжал тебе сказку, – сказал он, когда кофе был разлит в чашки.
– Не опоздали? Я уже выросла из того возраста.
– Это сказки для глубин души. Из них не вырастают. И потом, я должен с нее начать нашу беседу, так что послушай, пожалуйста.
– Только если от этого никак не спастись…
– Никак.
– Тогда рассказывайте.
Когда-то давно жили на краю леса волшебник с молодой дочкой. Жители близлежащих деревень волшебника побаивались, поэтому дочки его тоже сторонились. На всякий случай. Предоставленная сама себе, она росла немного диковатой, зато в лесу ориентировалась не хуже любого зверя. Толкало ее в лес томление души. Казалось, что ждет ее там нечто прекрасное, без чего не стоит и жить. Настолько это томление было сильным, что все свободное время проводила она в поисках неизвестно чего. Она считала лес своим домом, и это не нравилось ее отцу.