Врата богов. Мой верный Конь
Шрифт:
Жанна Петровна оказалась редкостным страшилищем. Лет сорок. Высоченная, тощая, но мосластая. Жабьими у нее были только выпученные глаза, что подчеркивали очки с сильными линзами в дешевой оправе. Ее зубы были зубами кролика-людоеда, а уши, как у прямого потомка Чебурашки.
Не удивительно, что с такой внешностью Жаба Петровна (ее только так и называли за глаза) была совершенно далекой от мира сего, духовной женщиной.
Что же до кабинета, то он был практически таким же, как и у Колесника.
– То, что я вам сообщу, молодой человек, официально в нашей стране отрицается, однако, очень пристально
– К практической части нашей работы мы перейдем завтра, – сообщила она, закончив ликбез к несказанной радости Романа.
Едва он вышел в коридор, из кабинета выскочил Колесник.
– Зайди ко мне, – попросил он. – Надо подписать подписку о неразглашении.
– Неразглашении чего? – спросил Роман.
– Неразглашении всего. Ты в секретном научно-исследовательском центре особого отдела КГБ, парень. А это, между прочим, не член собачий.
– А выглядит дырой.
– Ну так… Внешняя убогость – лучшая маскировка.
– Должен заметить, что маскировка здесь на высшем уровне.
– А ты как думал. Хочешь анекдот?
– Конечно.
– Знаешь, почему камбала плоская?
– Нет.
– Ее кит шпилил. А знаешь, почему у Жабы Петровны глаза навыкате?
– С щитовидкой проблемы?
– Да нет, просто она случайно увидела, как кит камбалу шпилил.
Слово «трахаться» появилось значительно позже, во времена видеосалонов.
– Теперь прямо по коридору. Там будет Рада Георгиевна, – сообщил Колесник, когда они отсмеялись.
Судя по ее кабинету, Рада Георгиевна была царицей полей в этом царстве убогости. Во-первых, сам кабинет был значительно больше, чем у Жабы и Колесника. Во-вторых, на полу лежал не линолеум, а палас. Вместо стульев для посетителей стояли удобное кресло и диван. Стенка (мебель) была настоящей, югославской. А на одной из полок краовался кассетный «АКАЙ», который хоть и стоил значительно дешевле бобинного, но никак не меньше 2 тысяч рублей.
На вид Раде Георгиевне было лет 20. Среднего роста, худая. Волосы соломенные, собранные в хвост. Немного курносый нос. На лице веснушки. Одета в джинсы, и футболку. На ногах сланцы. Несмотря на внешнюю обыкновенность, Роману она показалась настолько притягательной, что он обмер, едва вошел. Глядя на нее, он видел умопомрачительную женщину с посредственной внешностью. Эта некрасивая красота выбивала из колеи, так как до этого момента он был уверен, что можно быть либо красивым, либо нет.
– Проходите, садитесь, – пригласила она.
– Куда?
– Куда хотите.
– Тогда я в кресло, ели можно.
– Конечно можно, – улыбнулась она, заставив Романа покраснеть, так как он из-за возникшей нелепой робости влюбляющегося юноши почувствовал себя идиотом.
– Я хочу провести гипнотическую сессию. Надеюсь, вы не против? – спросила Рада Георгиевна, когда он сел в кресло. – Вы уже слышали о гипнозе? Или, может быть, были у кого-нибудь на сеансе.
Роман читал о гипнозе в фантастических романах. Там им, правда,
– Боюсь вас разочаровать, молодой человек, но к настоящему гипнозу это не имеет никакого отношения, как, собственно, и гипноз к человеческой воле, – сказала она, выслушав рассказ Романа.
– Тогда что это такое? – немного растерялся он.
– Похожее на сон совершенно естественное состояние человека. Вы наверняка испытывали его много раз, только не знали, что это и есть гипноз. Думаю, ты сам сейчас в этом убедишься. Приступим?
– Что нужно делать?
– Ничего особенного. Просто спокойно сидите, слушайте, что я говорю… Выполняйте мои просьбы. Попробуем?
– Давайте.
– Тогда садитесь удобно. Сейчас включу музыку, и приступим. Она включила магнитофон. Заиграло что-то похожее на Жана Мишель Жаре, но более нежное и воздушное.
– Что это? – спросил Роман.
– Китаро, – ответила Рада Георгиевна. – Если хотите, потом перепишете. А сейчас давайте к делу.
– Я готов.
– Закройте глаза. Расслабьте руки…
– Как вы себя чувствуете? – спросила она, когда Роман вынырнул из гипноза.
– Это было что-то. Все такое яркое, как в сказке.
– Отдохнули?
– Великолепно. Только немного голова кружится.
– Это вы не совсем вышли из гипноза. Разбудить?
– Не надо. Это так кайфово.
– Если захотите, я вас научу самостоятельно погружаться в гипноз.
– Конечно, хочу.
– Тогда завтра начнем.
За время пребывания в «Лабиринте» Роман так и не смог понять, зачем такой серьезной организации, как КГБ понадобилась эта шарашка, и для чего Максим Харитонович сплавил его туда.
«Лабиринт» был похож на кружок для психов.
Иван Павлович Коленик считал себя искателем. Всю жизнь он гонялся за летающими тарелками, снежным человеком и прочей подобной хренью. Одновременно с этим он искал окно в параллельный мир, которое, по его мнению, находилось в ростовских катакомбах. Если верить Жабе Петровне, раньше он был относительно нормальным, симпатичным мужчиной. Лет пять назад его мечты сбылись, и он встретил что-то или кого-то из того, что искал. Как гласит легенда, он пропал в катакомбах чуть ли не на глазах у друзей-приятелей. Нашли его через неделю на Комсомольском острове в состоянии острого психоза. В бреду он твердил про сжигающие мозг руки, а когда слегка оклемался, заявил, что ничего не помнит с момента входа в катакомбы. В результате мнения его коллег разделились. Одни считали, что он попросту перебрал алкогольно-наркотического пойла, которое они прихватили с собой с целью активизации астрального восприятия. Более эзотерически задвинутая публика полагала, что он стал жертвой хранителя, который, чтобы сохранить в тайне доверенное ему знание, стер Колескнику память, так как тот слишком близко подошел к опасным для человечества тайнам. После выхода Колесника из психушки его сначала долго допрашивали в КГБ, затем завербовали и назначили директором созданного примерно в то же время «Лабиринта».