Врата Божьи
Шрифт:
– Смотри, – Вовка наклонился над осколками, – от нее пар какой-то идет. Сейчас старик Хоттабыч из мосла вылезет и все наши желания исполнит. Вон, он уже, видать, злого духа себе в шубу пустил, запахло от косточки то.
– Нет, – Шурка весело оскалился, – не Хоттабыч, змей выползет и откусит тебе, городскому моднику, все твои достоинства вместе с пуговицами.
Друзья примолкли, в полутьме бани наблюдая за странной косточкой, от осколков которой шёл слабый белый дымок.
– Слышь, шутки – шутками, а эта штуковина, после того, как я её расколошматил,
– Кстати, – глаза у Вовки озорно заблестели, – знаю точно, что сейчас у деда Макара во дворе бабка на чугунной печурке щи варит, неохота ей летом русскую печку в избе топить, так она во дворе приспособилась еду готовить. Давай ей в кастрюлю эту косточку заправим. Пусть дедушка, сволочь такая, ядреных щец похлебает. Будет знать, как прутьями живых людей хлестать. Шут с ней, с этой реликтовой костью. И вторая половинка то у нас останется, если что. А одну уж пусть дедушка погрызет всласть.
Повод не любить деда Макара у мальчишек был довольно весомый. Намедни он выловил их в своем огороде, когда они там яблоками угощались, и приложил длинной хворостиной по сокровенным местам.
Шурка замялся:
– А вдруг отравится дед этой пакостью?
– Да ни черта ему не будет, – Вовка мстительно прищурился, – мы же не яду подольем, а просто мосол тухлый в щи засунем для аппетита. Ну, в крайнем случае, пронесет малость дедушку, может поласковее станет с окружающими. Не будет впредь так на людей кидаться из-за паршивых яблок. Жидоморов надо наказывать.
Сказано – сделано. Когда бабка Маланья отошла от летней печурки, мальчишки незаметно спроворили косточку в варево.
Время было обеденное. В соседнем дворе громко заорал петух, наверное, погода будет меняться. Перекусив, приятели двинули на Вятку, чтобы вечерком половить в прикормленном месте сопу. Вернулись поздно, поужинали и легли спать.
Утром всеведущая соседка принесла в их дом новость: дед Макар ополоумел. Она рассказала, что хлебанул дед щей, которые бабка на обед сварила и умом тронулся. Буйный стал, как застоявшийся жеребец. Сначала в миску наплевал, а потом, схватив ухват, на бабку Маланью кинулся. Слава богу, она старушка проворная, по огородам от него убежала. А дед Макар окончательно сдурел. Щи, вместе с кастрюлей, в овраг выкинул. Печку во дворе напрочь разломал. А потом начал водкой рот полоскать, да так напился, что плохо с ним сделалось. Пришлось фельдшера вызвать, чтобы укол ему поставил, психопату такому.
Ошеломленные такой реакцией на свою шалость, друзья выскользнули из дома и спрятавшись в укромном уголке огорода, принялись обсуждать случившееся.
– Ни фига себе, супчик получился, – Вовка достал украденную у взрослых папиросу и закурил, – я думал, по крайности, хрыча Макарыча просто понос прошибёт, а он до поноса едва окружающих не довёл. Страшную ты, Шурик, штуку на острове откопал, теперь отвечать будешь по всей
Шурка в ответ криво ухмыльнулся:
– Это же ты во всём виноват. Ты придумал деду в суп эту пакость подкинуть. Дай зобнуть разок, – он потянулся и выхватил папиросу изо рта приятеля, – щас вот пойду и заложу тебя со всеми потрохами.
– Не забудь добавить, что нашел эту косточку вонючую ты. И ты её притащил сюда, на место преступления, – Вовка сплюнул сквозь зубы и широко улыбнулся, – вместе под паровоз ляжем. Знаешь, если честно, знал бы, что так получится – не стал бы такой мерзостью угощать деда Макара.
Закурившие мальцы поливают огурцы
– Вахлаки окаянные, – толстая тётя Клава, видимо причуяв запах табака, накрыла приятелей на месте преступления, – куряки сопливые. Я вот, Шурка, отцу твоему расскажу, как ты с папиросами развлекаешься, он тебе всыплет по первое число. Ты же и так сутулый, хочешь от табака совсем крючком согнуться? Девки то от тебя ведь шарахаться будут. И ты, Вовка, в гостях неправильно себя ведешь. Тоже, поди, куришь за компанию.
– Да вы что, тётя Клава, – Вовка сделал честные глаза, – это вон Шурка ваш табачищем насквозь провонял, а я не курю, спортом занимаюсь, бегаю по утрам, пока не догонят. И гантели поднимаю.
Шурка, незаметно сунув чинарик в рыхлую землю, втихаря показал кулак коварному подельнику. Тот рассмеялся. Потом положил руку на грудь и обратился к женщине:
– Да вы не обращайте внимания, тётя Клава, это же баловство. Шурка и курить то в затяжку не умеет, так дым пускает изо рта. А он вам сегодня огурцы польет. Вы только не говорите про курево никому, пусть это будет наша маленькая тайна.
– Живите, черти, – смилостивилась толстуха, – так и быть, никому ничего не скажу. Но про огурцы не обманите, иначе я рассержусь.
Она ушла, переваливаясь с ноги на ногу, словно утка.
– Зачем про огурцы то ляпнул, – Шурка укоризненно посмотрел на приятеля, – поливать же теперь придётся.
– Да ладно, – Вовка артистично выпятил грудь, – мы за трудами не постоим, особливо, если другу помочь надо. Главное, старик, чтобы всё хорошо кончилось. Кстати, вторая половинка этого загадочного мосла в бане осталась и от неё, наверное, уже провоняло помещение. Пошли проверим.
В бане действительно скверно пахло чем-то вроде перепревшего чеснока, смешанного ещё с какой-то отвратительной дрянью.
– Ну и вонь. Меня батя убьёт, он вечером мыться собрался, – Шурик подобрал с пола половинку "позвонка" и выскочил на улицу, – за неделю, наверное, не проветрится. Открой двери настежь.
– Неприятно, – поддакнул Вовка, – неудачно ты его тут разломил. Хотя, кто мог знать, что там внутри таится. Надо кость в целлофановый пакет завернуть, чтобы не пахло.
Полив огурцы, ребята, прихватив завернутую в пакет таинственную находку, ушли за деревню и спустившись по косогору к реке, присели возле старого родника, заправленного в позеленевший от времени сруб.