Врата испуганного бога
Шрифт:
Конец записи.
Конец записи.
"— Том!
Нет ответа.
— Том!
Нет ответа.
— Ну погоди, проклятый паршивец! Второй том!"
"Приключения Тома Сойера"
том второй
Госпиталь «Стратокастера» сверкал белизной, и в белизну эту ненавязчиво
Госпиталь. Збышек здесь месяц, и только сегодня Дон получил разрешение навестить его.
Ну да, никто не запрещал посмотреть на Какалова, включив монитор в коммуникационном зале приемного покоя, и даже, наверное, поговорить, предварительно испросив согласия у лечащего врача и охраны, но Дон не хотел улыбаться изображению, говорить с изображением и не иметь возможности пожать изображению руку. Пришлось ждать.
Палата интенсивной терапии номер двести четыре. Охраняемый объект.
Дон остановился перед дверью, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке и повертел в руке букет цветов, выглядящий, надо сказать, весьма по-дурацки. Дон даже малодушно пошарил глазами по коридору, соображая, куда бы ему поаккуратнее засунуть букет, чтобы не вызвать бурю восхищения со стороны бдительного медицинского персонала.
Но не успел.
— Эй, ты там моей смерти ждешь, что ли? — Збышек по своему обыкновению выражался чрезвычайно тактично. — Чего встал? Заходи уже! Не дождешься, гадюка!
Деваться было некуда. Дон шагнул в палату с букетом наперевес.
— Привет…
— О! — восхитился Збышек. — Первые цветы в моей жизни! Я ощущаю себя таким чувственным, таким…
— Пунктуальным, — мрачно сострил Дон.
— Пунктуальным… Н-да. Ты все блещешь. Продолжаем разговор. Откуль цветы-то взял?
— Это не я. Это тебе Энди передала, — соврал Дон, проклиная себя последнейшими словами…
Словно гору с плеч свалил.
— Да? — сказал Збышек странным голосом. — Минут десять назад я с ней разговаривал… Про цветы ничего не было. Она обещала только огурцы. У нее блат в оранжерее. Наконец-то я поем огурцов, а тебя рядом не будет!
— Какие огурцы? — удивился Дон. — Почему — огурцы?
— Это целая эпопея, — объяснил Збышек. — Ставь веник вон в тот сосуд на тумбочке, а я тебе пока все обскажу.
Дон отыскал выработанный герметик, наполнил его водой из-под крана до половины и воткнул в посудину цветы. Что бы там ни говорил Збышек, но эти пушистые желтые шарики на тоненьких веточках выглядели очень мило.
— А фрукты куда?
— Съешь, — посоветовал Збышек. — Мне все равно нельзя.
— Даже яблоки?
— И яблоки, и манго, и профитроли в шоколадном соусе.
— Дрянь какая! — посочувствовал Дон, смачно отгрызая у огромного красного яблока половину бока. — Как же ты жив?
Збышек мужественно проглотил слюну.
— Еще целая неделя, — пожаловался он жующему Дону. — Кормят жидкой овсянкой и поят молоком. Этот эскулап — он сумасшедший, точно. А я огурцов хочу — мочи нет!
— Мочи нет? — поразился Дон, прекращая жевание. — А как же ты…
— Дон, мОчи, а не мочИ! Я умру от тебя, а не от болезни, ей-богу!
— А… А через неделю-то — что?
— Он сказал — можно начинать осторожно вводить огурцы.
Дон захохотал. И подавился.
— Так тебе и надо, — сказал Збышек. — У человека — беда, а ты ржешь. И Энди ржет. Даже пообещала огурцов прислать — потоньше и подлиннее. Гады вы все-таки. Но я люблю огурцы.
— Ты не расстраивайся, — ласково сказал Дон, прокашлявшись. — Врач рекомендует вводить огурцы, значит, надо вводить. Ему лучше знать. Диаметра он не указал?
— Дон, ты никогда не состришь смешно. Уймись. Нет, диаметр он не указал. Я мяса хочу, понимаешь? И пива. А они меня — овсянкой. Средневековье какое-то.
— А всё — почему? — сказал Дон. — А всё — потому, что овсянку вводить легче. Жидкая она.
— Для. Особо. Одаренных. Объясняю. — Збышек, кажется, обиделся. — Вводить — в рацион.
— И терминология у местных лекарей… нестандартная, — по инерции хихикнул Дон и тут же сделал серьезное лицо. — Ладно, не обижайся. Ты сейчас слабенький, когда ж еще над тобой безнаказанно поиздеваешься?
— Я запомню, — хмуро пообещал Збышек. — Я все запомню. Отольются кошке… Да! Как девчонка-то?
— Нормально. Спит. А дрянь эту блестящую, что из нее достали — увез Баймурзин. Обозвал меня высокогуманным и добропорядочным ирландцем, сообщил, что вовремя мы девку вытащили… слушай, по моему, Баймурзин — псих.
— Что ты так его?
— А он абсолютно голый был. И в татуировках.
— Это его собачье дело. Ты вот одет и белокож, тебя же не объявляют на том основании сумасшедшим.
— Ладно, — сказал Дон, поднимаясь, — пойду. Главное я уже понял — ничего страшного с тобой, к сожалению, как всегда, не случилось. Выбирайся отсюда быстрей.
— Вали-вали, глупый белый человек — согласился Збышек, грустно глядя в спину партнеру. — Ты ничего не забыл?
Музыкальный Бык остановился у двери.
— Вроде, нет.
— А ножик?
— А парик?
— Беру свои слова обратно! — немедленно молвил Збышек. — Нижайше помалкиваю. Ты погоди, действительно, идти, чего приходил-то? Как там вообще?
— Где?
— Ну в мире? В Галактике? Вообще.
Дон подумал и вернувшись к одру, присел на теплый стул в изголовье. Оперся локтями о тумбочку, погрузил подбородок в роскошные кружева на груди ослепительной концертной рубахи, всем видом изобразив тщательное раздумье.