Врата Изгнанников
Шрифт:
— На коней! — приказала им Моргейн.
Вейни сглотнул комок в горле, подошел к Сиптаху, взял поводья и подвел серого жеребца к госпоже, пока остальные искали своих. Он не стал глядеть ей в глаза. Насколько он знал, ей не хотелось глядеть в его.
Моргейн не сказала ни слова, и даже не стала ругать его за излишнюю вежливость.
Он должен, решил Вейни. И нет слов сказать ей об этом.
Он почувствовал, как обрезанные волосы щекочут лицо и шею, и внезапно ему показалось, что это знак, знак преступника, знак бесчестья, который можно искупить Мантом, искупить жизнью Ранина и его жены, искупить всю ложь и убийства, которые ему пришлось сделать.
Честный
— Нам надо найти дорогу из этого крольчатника, — резко сказала Моргейн. — Надеюсь, есть какой-нибудь путь от конюшен.
— Не надо искать его, — ответил Чи, сдерживая коня. — Он сохранился в памяти Гаулта. Я пришел к воротам из города, а Гаулт — отсюда. Следуйте за мной.
Чи повел их налево, за фонтан. Огненномордый жеребец подбирал зерно, раскиданное по грязному полу. — Я заберу его, — рассеянно сказал Вейни — невозможно было оставить этого храброго бедолагу судьбе, ожидающей весь Манте, если можно по меньшей мере одну живую тварь спасти от смерти. Он поскакал в сторону от группы, наклонился с седла и схватил поводья, которые упали на голову жеребца. Тот заупрямился и не хотел идти. Вейни рванул поводья, конь сдался, возможно по привычке, и поскакал вслед за ним.
Он догнал остальных прежде, чем они выехали из ворот конюшни, со лба Моргейн исчезли морщины беспокойства, когда она увидела его, но глаза полыхнули огнем, и он знал почему, а Чи спрыгнул с коня и откинул запор на воротах. — Отпусти заводных лошадей, — сказала она Вейни. — Они заартачатся в Воротах. Нам не нужны трудности в последний момент.
Точно. Совершенно точно. Выехав из ворот, он натянул поводья, перед ним простиралась длинная колоннада, Чи снова сел на чалого. Вейни догнал Моргейн, и они достаточно долго скакали ко вторым воротам, затвор которых находился настолько высоко, что Чи открыл его не сходя с лошади. Ворота открылись на голый холм, и только стоячие камни отмечали путь на вершину.
— По меньшей мере без седла, — сказал Вейни, выехав наружу. Он соскользнул на землю, пока все остальные ждали, быстро ослабил подпругу жеребца и снял с него седло; отстегнул уздечку и выбросил вон, потом сильно ударил сконфуженного жеребца по крупу, посылая его прочь. Потом проделал то же самое с лошадью, которую вел Хесиен, и послал ее вслед за жеребцом.
И едва не заплакал. Потом повернулся и сел в седло, проглотив слезы.
Дурак, сказал он себе, плачешь по паре лошадей, когда еще столько надо сделать. Они принадлежат этому миру, вот и все.
И неприятности действительно могут быть — у Ворот.
О Боже, мы правы — или нет? Если бы только я точно знал, что мы правы.
Он держался поближе к Моргейн, пока они медленно взбирались по дороге, ведущей к каменной вершине холма, Чи и Хесиен ехали слева от него, совсем близко.
Внезапно земля вокруг них задрожала, появились трещины, посыпались камни. — Очень много лошадей, — сказал Хесиен, оглянувшись назад.
— Все в Ненейне, — добавил Чи.
Но, с тяжелым сердцем подумал Вейни, не все в Манте. Всем не убежать.
Наверно, если бы он обернулся, то отсюда, с вышины можно было бы увидеть замечательное зрелище: весь Мант, и Нейсирн Нейс и Сейирн Нейс, и, возможно, даже равнины и холмы за ними, вообще все, что ясный день разрешал увидеть.
Но вид этого
Здесь слишком много знания: он понял ее мысль. Скаррин рискнул, непозволительно рискнул, оставив свою юную кузину рядом с ослабевшими воротами, разве что есть какие-то стражники, мешающие подойти близко, пока ворота окончательно не умерли.
Но нет — здесь нет никаких стражников, насколько можно верить своим глазам: только испорченные леди механизмы и искаженные ворота, и слишком много тех, кто охотно оживил бы ворота и использовал их силу для себя — не по мерке Скаррина, конечно, но все равно смертельно, смертельно в делах миров, звезд и солнц, смертельно в делах, в которых понимала Моргейн, а он нет.
А сейчас он плакал над двумя обреченными на смерть лошадями, и всем сердцем хотел бы встретиться с врагом.
Но нет, никого не было, только в воздухе висело ощущение урагана, и кололо в голову. Эрхин с трудом шла по земле, немного боком, грызла удила, и была готова в любой момент убежать обратно; и остальные лошади, с округлившимися глазами, мотали головами и ржали, недовольные этим местом.
Присутствие Скаррина — человек защитил себя от убийства и случайностей, сохранив себя в воротах — что бы с ним не произошло, обыкновенный переход через ворота позволит ему немедленно завладеть новым телом: совсем другое, отличное от кел знание, сказала Моргейн.
Отличное — корень и ветки.
Наследство моего отца, сказала Моргейн.
И назвала Скаррина родственником — каким бы не было его настоящее имя.
Или ее.
Огромные Ворота медленно выплывали из складки горы, прикрытые стоячими камнями — огромная каменная арка, через которую, как горячечный бред, мерцало синее небо. Конь Хесиена, с дикими глазами, упирался и грыз удила, чалый Чи мотал головой и вздрагивал, но Сиптах, прижав уши к голове и насторожившись, шел вперед, слушаясь поводьев и зная, куда идти и что он должен сделать. Моргейн отпустила поводья и потрепала его по плечу, успокаивая перед предстоящим прыжком.
Ближе и ближе, острожным шагом. Врагов рядом не было. На вершине они были одни, и Дорога вела к месту, где сам воздух имел звук и плотность, и поглощал всякие мелкие звуки, вроде стука копыт и звяканья сбруи.
— Отсюда можно увидеть город, — сказал Хесиен, глядя назад через плечо.
— Попрощайся с ним, навсегда, — ответил Чи, которого, похоже, уже полностью захватила магия ворот.
Она достигли конца дороги. Остался пустой каменный склон, ведущий к самим воротам, на котором остались следы от сотен ног, копыт и колес фургонов. Моргейн натянула поводья.
— Вперед, — приказала она Чи и Хесиену, взмахнув рукой. — Я еще должна кое-что посмотреть на этой стороне. Я догоню вас, не бойтесь.
Чи подобрал поводья, ударил пятками в бок жеребца, рыжий чалый заупрямился, хотел повернуться, и Хесиен подался в сторону, чтобы его конь не увидел борьбы.
— Ранин, — сказал Чи.
— Ворота закроются без предупреждения. Нет времени! Если он успеет, придет. Мы не можем ждать его. Вперед!
Чи, усиленно работая поводьями, старался сдержать чалого, но тот сражался и грыз удила. Лицо Чи нахмурилось. Он смотрел на Вейни, только на него, и Вейни на мгновение перестал дышать, когда Чи опять повернул своего коня.