Врата Кавказа
Шрифт:
Георгиевский трактат принципиально отличался от всех существовавших до того российско-грузинских документов. Прежде грузинские цари подписывали «крестоцеловальные записи», а русские цари посылали «жалованные грамоты», но ни те, ни другие не определяли взаимные обязательства и точное разделение прав владетелей. На этот раз всё было по-другому.
Подписание этого трактата вызвало большую радость в Грузии, изнемогавшей от нападений внешних врагов и внутренних неурядиц.
– Герсеван, ты спас не только нас, но и весь наш народ. Я хочу наградить тебя. Прими это!
Царь Ираклий протянул министру грамоту. Чавчавадзе развернул её и прочёл: «Божией милостью дается сия грамота Вам, который, подобно предкам Вашим, оказываете нам великое усердие…»
Чавчавадзе взглянул на довольного своим решением Ираклия и прочёл в самом конце текста: «…в вознаграждение стольких услуг, Вами оказанных, пожаловали Мы Вам имения, коими владели Мы по смерти родственника Вашего, Иасонова сына – Уриатубаши, Зегали, в коих однофамильцы Ваши никакого участия не имеют».
– Благодарю,
– На основании пятого пункта трактата ты назначаешься полномочным министром Грузии при российском императорском дворе.
Выбор Ираклия II оказался верен. Чавчавадзе пробыл в российской столице вплоть до 1787 года, всё время находясь при князе Потёмкине.
Понимая, каким громадным влиянием пользовался при дворе его опекун, Чавчавадзе всегда старался приобрести его расположение и в своих донесениях Ираклию II уговаривал его сделать Потёмкина грузинским вассалом, подарив ему местность от Дарьяла до Ананура, местность по течению Арагвы, Хев до Мтиулета. Он исчислял все те выгоды, какие может извлечь Грузия в случае, если этот участок попадёт в руки столь именитого русского человека: Дарьял сделается крепостью и будет защитой от осетин, дорога станет безопасна, Ананур обратится в европейский город. Наконец, по секрету он будто бы передавал царю о желании князя Потёмкина жениться на 18-летней дочери Ираклия – Настасье.
Вовремя подписанный Георгиевский трактат буквально спас грузин как самодостаточную нацию. Русский солдат своим штыком отвёл исламскую угрозу. В соответствии с Георгиевским трактатом русские воинские подразделения в Грузии были впервые размещены в 1784 году «для сохранения владений Картлинских и Кахетинских от всякого прикосновения со стороны соседей и для подкрепления войск Его светлости Царя Ираклия II на оборону». В одной из статей договора, дававшего широкие полномочия грузинской знати и купечеству, было указано: «…Ея императорское величество обязуется содержать в областях его два полных батальона пехоты с четырьмя пушками». Таким образом, в случае войны стороны обязались совместными силами противостоять любому противнику. Благодаря такому решению после вышеупомянутого боя два батальона Бутырского полка – Белорусский, в котором служил наш герой – Павел Михайлович Карягин, и Горский – при двух пушках и двух единорогах были отправлены в Грузию по дороге, впоследствии названной Военно-Грузинской, построенной всего лишь за одно лето усилиями полутора тысяч солдат Селегинского мушкетёрского полка.
Памятуя об огромных трудностях с продовольствием корпуса Тотлебена, командование проявило осторожность и послало всего два батальона пехоты при двух пушках. Опасения в целом оправдались: провиант опять запасён не был, отсутствовали казармы. Несмотря на договорённости, фактически никаких улучшений со стороны грузин на дороге между Моздоком и Тифлисом не было сделано. Войскам в течение шести недель пришлось буквально пробивать себе путь через Дарьяльское ущелье, причём ту половину пути, что строил Селегинский мушкетёрский полк, наши войска прошли всего за три дня. Наконец, преодолев Кавказский хребет, русские батальоны ступили на земли благословенной Грузии. К слову сказать, никакой Грузии как государства в те времена уже не существовало. Некогда грозное Грузинское царство пришло в упадок. А всё оттого, что грузинский царь Вахтанг, командующий кавалерией персидской армии, за шесть десятилетий до описываемых событий счёл себя достаточно независимым, чтобы разорвать отношения с Персией и вступить в военный союз с русским царём-единоверцем Петром I, который был занят подготовкой похода против персов. Отвечая чаяньям народа и пойдя поперёк мнения своей знати, грузинский царь Вахтанг покинул военный лагерь бывшей союзной Персии, воевавшей против Афганистана, и с сорокатысячной армией вернулся в Гянджу. Здесь грузинский царь-воин и вся его армия замерли в ожидании посольства от Петра I. Но случилось неожиданное: Пётр отложил поход. Желая отомстить Вахтангу, персы, не замедлив воспользоваться обстоятельствами, завязали узел интриг, в результате которых Грузия была разбита на мелкие княжества, а сам Вахтанг, лишённый престола, вынужден был искать убежища в России. Поэтому Ираклий II был царём лишь небольших удельных княжеств Картли и Кахетии, осколков некогда Великой Грузии, мерцавших отблеском былого величия в самом сердце разорённой страны. Ираклий искал поддержки у сильного северного соседа и, как только представился случай, инициировал сближение с Россией.
3 ноября 1783 года Павел Карягин в составе русского экспедиционного корпуса, состоящего из двух батальонов кубанских егерей при четырёх орудиях, под радостные приветствия грузинского народа въехал в столицу Картли-Кахетинского царства город Тифлис. Командовал егерями полковник Бурнашев. Как пишет историк Потто, день был ненастный, с холодным ветром и снежной вьюгой, и жители грузинской столицы говорили: «Это русские принесли нам свою зиму…»
Появление русских войск в Грузии переполошило всю Анатолию и Малую Азию. Это было событие, в котором суеверные мусульмане видели зловещий призрак близкого падения своего могущества. По Закавказью распространился слух о приближении русского флота к берегам восточной Грузии, вызвавший настоящую панику у турок и персов. Давние противники России не могли оставить в стороне такое знаковое событие. Помня историю
Тем временем ничего не подозревающий грузинский царь Ираклий II, любивший традиции и церемониалы, устроил целое представление по случаю принятия присяги на верность России. «На следующий день царь и весь грузинский народ должны были принести присягу на вечное подданство русской государыне, – пишет Потто. – С восходом солнца три залпа русской батареи, поставленной на площади, возвестили начало церемонии, и улицы Тифлиса покрылись массами народа. В десять часов утра Ираклий, предшествуемый регалиями, торжественно вступил в Сионский собор и, войдя на приготовленный трон, возложил на себя царскую мантию. Придворные чины, державшие остальные регалии, разместились по сторонам трона, а на ступенях и у подножия его стали царские сыновья и внуки. Далее, по направлению к царским дверям, поставлены были два небольших столика, художественно отделанные слоновой костью и золотой инкрустацией; на одном из них, покрытом золотым глазетом, лежала ратифицированная грамота императрицы, а на другом, покрытом бархатом, – ратификация Ираклия. Сам католикос Грузии совершал богослужение. При первом возглашении имени русской императрицы загудели колокола во всех церквях Тифлиса, а с батарей Метехского замка грянул пушечный залп, потрясший массивные стеньг древнего собора. По окончании молебствия совершился обмен ратификациями, а затем Ираклий, осенённый государственным знаменем и имея по сторонам себя русских полковников Тамару и Бурнашева, перед крестом и святым Евангелием произнёс присягу. Торжественный день завершился парадным обедом во дворце, на который были приглашены все находящиеся в Тифлисе русские офицеры. Музыка и пушечные выстрелы сопровождали пиршество. Народ ликовал на площадях и улицах, и в течение целого дня неумолкаемо гудел колокольный звон, стреляли пушки, лилось рекой кахетинское, а вечером весь город и окрестные горы были озарены роскошной иллюминацией…»
Турцию и Персию охватила паника. Год не успел окончиться, а эти государства потеряли огромные территории от днепровских порогов до закавказского Каспия. Россия не просто проявила себя как мощный соперник, с которым с этих пор нельзя было не считаться, но и как государство, готовое одерживать победы на многих фронтах одновременно при наличии минимальных сил. Мусульманским странам нужно было действовать, и первой нанесла удар по Грузии соседняя Персия, натравив на приграничные земли кровожадных лезгин. Всего два русских батальона егерей, оставшихся для прикрытия новых территорий, противостояли армии лезгин. Одной из егерских рот руководил Карягин, и в лесу у Алазани он проявил себя уже как полководец. Огонь его егерей, ворвавшихся в лес, вытеснил лезгин под картечь русских пушек, которые и довершили разгром горцев.
Зимняя вылазка лезгин уже в союзе с Турцией закончилась окончательным поражением этого горячего, неукротимого племени. Угнавшие 600 грузинских крестьян турецкие войска под прикрытием лезгинской кавалерии были настигнуты у деревни Хощуры егерями, которые, зажав врага в тесном ущелье с отвесными скалами, отбили пленных. Спустя четыре часа боя 1300 тел турецких солдат и лезгин буквально завалили дорогу. Русские не потеряли ни одного человека. Последняя отчаянная попытка выбить русские егерские роты из Закавказья была предпринята лезгинами весной следующего года, но и она разбилась о частокол русских штыков. «Опыты храбрости наших войск, – писал по этому поводу Потёмкин к Бурнашёву, – должны послужить в доказательство царю и всем грузинам, сколь велико для них благополучие быть под щитом российского воинства».
Но эта радость была преждевременна. Положение Грузии после заключения трактата не просто не улучшилось, а стало просто отчаянным. Жители Казахской и Шамшадильской провинций, исповедующие ислам, являвшиеся ядром царского ополчения, переселились в соседние ханства или просто вышли из повиновения. Торговцы и ремесленники, по-своему видевшие выгоды Георгиевского трактата для себя, перебрались в более безопасные Моздок и Кизляр. Разбойный промысел принял такие масштабы, что движение купеческих караванов практически остановилось. Множество крестьян бежало из равнин в горные районы, где они могли хоть как-то надеяться на сохранение жизни и возможность прокормиться, не будучи ограбленными. Ханы, ранее находившиеся в вассальной зависимости от грузинского царя, демонстративно заявляли о своей независимости. В Азербайджане, Турции и Персии грузинских купцов стали грабить, убивать или продавать в рабство. Ираклию II с огромным трудом удалось собрать пятитысячное ополчение, боеспособность которого была ниже всякой критики. Не помогали самые крутые меры, вроде отрезания ушей у дезертиров. В результате отряды дагестанского владетеля Омар-хана почти беспрепятственно разоряли страну. Были разгромлены серебряные заводы, и царь остался вообще без всяких средств. Содержать войско оказалось не на что, нечем было откупаться от соседей. Дело дошло до того, что Павел Потёмкин сам «подарил» аварскому правителю Омар-хану в ноябре 1785 года тысячу червонцев и дорогую табакерку, чтобы «удержать его новое стремление на Грузию». Ничтожная численность войск в Закавказье и неопределённость в политике по отношению к Грузии заставляли русское командование впоследствии воздерживаться от активных действий против дагестанцев. Страх перед ними был столь велик, что мешал организовать разведку: люди боялись выбираться за стены укреплений. Пользуясь этим, противник огнём и мечом прошёл всю страну и удалился, уведя за собой сотни пленников.