Врата ночи
Шрифт:
— Могли бы позвонить мне, вызвать, я бы сам пришел.
— Позвонил я тут Алексею Скуратову. Знаете такого, да? Вызвал. А он не явился. Проигнорировал. А у меня время уже не терпит. — Никита созерцал фигуранта. — Значит, вы учились вместе с потерпевшей. И что — все пятнадцать лет потом регулярно встречались? Но она, кажется, сама родом из Кишинева? И вернулась после института домой?
— Да, сначала работала на Кишиневской киностудии. Мы встречались редко, но друг друга не забывали. Яна была хорошим человеком. Очень хорошим, — Риверс
«Нет, — подумал Никита. — Совсем он не похож на завсегдатая „Скорпиончика“. Это ж надо, какая поразительная метаморфоза!»
— В начале девяностых там у них не до кино стало, не до мультипликации, анимации. — Риверс вздохнул. — Бедствовала она там. Работы нет, перспектив никаких. Обратилась ко мне — писала, звонила. Я ей тут у нас работу начал подыскивать. Сначала на кино-студии имени Горького, затем на частных... Она отличный художник, талантливая. Была... Ну, я и перетащил ее в Москву. Сначала она комнаты в коммуналках снимала. Потом пристроилась в одну фирму — знаете, уход за лежачими больными, престарелыми за квартиру и наследство. Три года с бабкой одной парализованной мыкалась, горшки выносила. Справила наконец новоселье, радовалась очень. И вот...
— А вы бывали у нее дома?
— Да, и не раз.
— И все же, я не пойму: что же вас связывало с Яниной Мелеску?
Колосов задал вопрос свой намеренно вкрадчиво и тихо.
— Любовниками мы никогда не были, если вы это имеете в виду, — ответил Риверс, достал сигареты, закурил. — Яна была моим другом. Моим единственным близким другом.
Колосов хмыкнул:
— А говорят, не бывает дружбы между мужчиной и женщиной?
— Лгут.
— Что вы думаете о причинах ее убийства?
— Мне сообщили об этом час назад ваши сотрудники. Как обухом по голове. Я... я даже не знаю, как она умерла.
— Правда? Вы не знаете?
Риверс поднял на Колосова глаза. Стоп...
— То есть? Что вы хотите сказать?
— Ну, ее убили три дня назад в ее квартире. За эти дни вас не взволновало, что ваш единственный друг не подает признаков жизни? Не приходит на работу, не звонит, не отвечает на звонки?
— Во-первых, сам я ей не звонил, во-вторых, ко мне на киностудию она приходила... Да мы же не пасли друг друга! В-третьих, после смерти Абдуллы она находилась в крайне угнетенном состоянии. Я думал, она сознательно избегает... Хочет быть одна. Я не смел ее беспокоить.
— Она и Алагиров были любовниками?
— Да.
— Но она ведь почти на десять лет его старше.
— Ну и что? — Риверс с неприязнью глянул на Колосова. — Что с того? Парень по ней с ума сходил, добивался ее. А она... Она мне тоже это твердила. Абдулла сам проявлял инициативу, ну когда уже... Короче, он хотел на ней жениться, даже несмотря на возражения своей семьи.
— Вы через Янину познакомились с ним?
— Да.
— А с остальными?
— С кем?
— Ну, с Белкиным, например?
— Яну я с ним познакомил. Мы обратились в музей Института
— Я с Белкиным уже встречался. После убийства Алагирова. Он говорил о вас.
Риверс мрачно усмехнулся.
— Со Скуратовым вы тоже через Янину познакомились? — спросил Колосов.
— Да, — Риверс произнес «да» глухо и раздраженно.
— А с ним у нее что было? Тоже роман?
— А почему вы позволяете себе говорить о ней таким тоном?
— Каким?
— Пренебрежительным.
— Я? Да упаси боже. Мне казалось, это вы, Анатолий Аверьянович, женским полом пренебрегаете. Но нет, ошибочка. В отношении памяти умершей по-рыцарски себя ведете. Как истинный Дон Кихот. — Колосов намеренно сказал так. Повторил... Вспомнил, как один из оперативников дословно передал ему рассказ Кати о встрече в Тетеринском переулке.
Риверс нервно смял сигарету в пепельнице.
— Да, вижу, вы неплохо осведомлены, — сказал он.
— Что у Скуратова было с ней? — повторил Колосов.
— Янке в какой-то миг казалось — любовь. Этому борову — постель. Потом не стало ни того ни другого. Финита.
— Он ее бросил? Ради кого? Ушел к другой женщине?
Риверс молчал.
— Почему семья Алагирова была против его женитьбы на ней?
— Потому что этой семье... Точнее, его старшей сестре, которую он боготворил, было отлично известно, что... Короче, их категорически не устраивала разница в возрасте и то, что Яна несколько лет жила с...
— Со Скуратовым?
— Да. Алагиров из мусульманской семьи. Там свои законы.
— Вы сказали: смерть Алагирова стала для нее ударом. Она что, сильно его любила?
— Какие поразительные вопросы мне задают в уголовном розыске!
— Почему поразительные? Жизненные. Была пара влюбленных: он и она. Сначала кто-то убил его, потом ее.
— Яна, насколько мне было известно, никогда в Алагирова влюблена не была.
— А что же ей тогда было от него нужно? Просто пожалела парня? Или преследовала какую-то цель?
— Какую еще цель?! — Риверс хмурился. — Я не понимаю, о чем мы с вами разговариваем.
«Ничего, поймешь», — Колосов созерцал фигуранта. Поглядывал и на часы. Что же это Бархат не звонит!
Идея провести в квартире Риверса негласный обыск была целиком его. Если бы что-то там обнаружилось, то совсем другой смысл приобрел бы вопрос, который он пока Риверсу задавать медлил: «Как вы объясните то, что ваши отпечатки оказались на месте убийства?» Однако и это тоже было Колосову отлично известно, на этот убойный вопрос можно было ответить вполне даже правдоподобно. И Никита даже знал примерный ответ. «Отпечатки, чтоб их, — думал он с досадой. — Если Риверс и есть ОН, тот самый, прежде он нигде нам своих отпечатков не оставлял. А у Мелеску вдруг взял и наследил. Сплоховал? Черта с два! Просто отлично знал: в случае чего объяснить происхождение „пальчиков“ будет совсем нетрудно».