Врата Птолемея
Шрифт:
Он медленно выпрямился. Медленно побрел вокруг возвышения в сторону Натаниэля.
Натаниэль стал отступать.
Бородач двигался чрезвычайно осторожно, как будто каждое движение причиняло ему боль. Он не обращал внимания на кипящее Моровое Заклятие, которое пожирало его плащ, вгрызалось в его чёрные одежды, в толстые чёрные носки на хромающих ногах. Он оторвался от возвышения и шагнул вперёд.
Натаниэль упёрся спиной в стену в дальнем конце комнаты. Дальше отступать было некуда. Руки у него были пусты. Серебряный диск он, видимо, обронил на бегу. Теперь он был совершенно
Моровое Заклятие вокруг надвигающейся фигуры все сгущалось. Натаниэль увидел, как лицо наёмника на миг исказила то ли гримаса боли, то ли сомнение. Неужели его устойчивость дала трещину? Ему уже пришлось долго бороться с тенями, а теперь ещё и это Моровое Заклятие… Его кожа действительно изменила цвет или это только чудится? Кажется, она слегка пожелтела, пошла пятнами…
Наёмник неумолимо приближался. Пронзительный взгляд голубых глаз был прикован к волшебнику.
Натаниэль вжался в стену и инстинктивно стиснул в руке амулет. Металл был холодный на ощупь.
Облако Заклятия внезапно вздыбилось, окутало наёмника, точно плащом. Как будто наконец отыскало ту самую трещину, щель в его броне. Оно кружило, как рой шершней, накинувшихся на врага, и жалило, жалило… Наёмник шёл. Кожа у него на лице трескалась, как старый пергамент. Плоть под ней ссыхалась, опадала. Угольно-чёрная борода на глазах теряла цвет. Но бледно-голубые глаза не отрываясь смотрели на Натаниэля со всепоглощающей ненавистью.
Ближе, ближе. Рука, сжимавшая кинжал, усохла, от неё остались лишь узловатые кости под тонкой кожурой кожи. Борода поседела, потом побелела. Скулы выпирали сквозь неё, как камни сквозь траву. Натаниэлю показалось, будто наёмник улыбается. Улыбка расширилась, показав немыслимо длинный ряд зубов. Кожа на лице совсем отвалилась, обнажив блестящий череп, на котором осталась лишь белая борода да бледно-голубые глаза, они в последний раз ярко сверкнули — и вдруг погасли.
Скелет в чёрных лохмотьях. Его шаг превратился в падение. Он рухнул и рассыпался, обрушился внутрь себя, осыпав ноги Натаниэля мелкими обломками и истлевшими лоскутами.
Моровое Заклятие мало-помалу успокоилось. То, что от него оставалось, быстро втянул в себя амулет. Натаниэль, хромая, вернулся в центр комнаты и подошёл к возвышению. Аура всех этих предметов, видимая сквозь линзы, была настолько мощной, что от неё резало глаза. Ярче всего сиял посох. Натаниэль протянул руку, бездумно отметив, что кожа покрылась сеточкой мелких ранок, и взял его. Он сразу же ощутил гладкость и легкость старого дерева.
Никакого торжества Натаниэль не испытывал. Он был слишком слаб. Да, посох оказался в его руках, но сама мысль о том, чтобы привести его в действие, пугала. Тошнило от боли в плече. Натаниэль увидел и причину этой боли — окровавленный серебряный диск, лежащий на полу. Неподалеку валялся и второй диск — тот, что обронил он сам. Натаниэль с трудом нагнулся и сунул его в карман.
Посох, амулет… Ещё что-нибудь надо? Он окинул взглядом предметы, лежащие на возвышении. Одни — те, о которых он слышал, — были ему сейчас ни к чему. Другие таинственно светились. Нет, их лучше оставить
На обратном пути призрачные стражи, привлеченные пульсирующими аурами посоха и амулета, пытались его остановить. Но амулет вбирал их леденящее голубое свечение, и те тени, что пытались бросаться на Натаниэля, тоже быстро втягивались в кусок нефрита. Натаниэль оставался невредим. По дороге он подобрал семимильные сапоги. Несколько минут спустя он пересек красную линию и вышел в комнату у лестницы.
Его гадательное зеркало по-прежнему лежало на столе.
— Бес, выполни три задания, и ты свободен.
— Да ты, наверно, шутишь. Что, одно из них невыполнимое, да? Свить верёвку из песка? Выстроить мост в Иное Место? Давай, выкладывай. Я хочу быть готовым к худшему.
Пока бес отсутствовал, волшебник, ссутулившись, сидел на столе, опираясь на посох. Плечо ныло, кожу на лице и руках все ещё жгло. Дыхание у него было неровное.
Бес вернулся. Его личико сияло, как медный грош; ему явно не терпелось вырваться на свободу.
— Первый вопрос. Могучие духи в данный момент покидают это здание. Вот, смотри.
В глубине диска возникла картинка — Натаниэль узнал древний фасад Вестминстер-Холла. В стене зияла дыра. И сквозь пролом наружу вприпрыжку перла толпа: члены правительства, перемещающиеся неловкими, нечеловеческими движениями. Вспыхивали Взрывы, искрились Инферно, выстреливали и угасали случайные выбросы магии. И в самой гуще толпы ковыляла низенькая, кругленькая фигурка Квентина Мейкписа.
— Уходят, — прокомментировал бес. — Я бы сказал, что их штук сорок с лишним. Некоторые все ещё нетвердо стоят на ногах, точь-в-точь новорожденные телята. Но они привыкнут, я уверен.
Натаниэль вздохнул.
— Хорошо.
— Второй вопрос, босс. Чулан с оружием — вверх по лестнице, третья дверь налево. Третий вопрос…
— Да? Где она?
— Наверх, направо, мимо зала Статуй. Та дверь, что прямо. Да вот, хочешь, покажу.
Появилась картинка: кабинет администратора Уайтхолла. На полу, в пентакле, совершенно неподвижно лежала девушка.
— Ближе, — приказал Натаниэль. — Ты можешь показать её поближе?
— Могу-то могу. Но зрелище малоприятное. Это та самая девушка, имей в виду! Не думай, что я перепутал. Вот. Понимаешь, что я имел в виду? Я и сам сперва не поверил, но по одежде её признал…
— Ох, Китти!
Китти
«Как долго тебя не было!» — посетовала Китти.
«Что значит «долго»? Ты только что явилась!»
«Чушь! Я тут уже тыщу лет плаваю. Они все окружили меня, требовали, чтобы я убиралась, говорили, что я ничто и лучше мне себя не видеть, и я уже начала им верить, Бартимеус! Я уже готова была сдаться — и только тут явился ты».
«Сдаться? Да ты не провела здесь и нескольких секунд! То есть, по земному времени. Просто здесь счёт иной. Более запутанный. Я бы, конечно, мог попытаться это объяснить, но главное-то в другом. Главное — что ты всё-таки пришла! Я думал, ты не решишься».