Врата смерти
Шрифт:
– А не боишься? – Виктор через его плечо глянул на молча ожидающую решения девушку.
– Боюсь, – признал реставратор, обнимая гостя и провожая до двери. – Но Урсулу не отдам.
Он выставил щекастого парня на лестницу и захлопнул за ним дверь.
– Неправда, боярин, я не принцесса, – мотнула головой девушка. – Он тебя обманывает. Меня купцы яицкие торкам продали – еще себя не помню, лет в пять, наверное. В гареме рабыней росла, там учили. Опосля в полон попала, к боярину Олегу в невольницы. Обманывает тебя сей смерд.
– Ни капли не морочит, – подошел к ней Кирилл, крепко обнял за плечи. – Для меня ты самая знатная из принцесс...
– И крепко ее поцеловал, – закончил за старика Олег.
– Чи целовал, чи нет, про то Витька не сказывал. Не слышал боле ничего. Ну а коли не слышно из-за двери, так и вниз пошел, к дружкам своим, – продолжил Ворон. – Я времени даром не терял, в музее маненько поморочил, дабы там все телефон и адрес Кирилла этого забыли. А Аркаша дело его из отдела кадров стащил. Так что найти его простым спросом ноне ох как непросто. Так я мыслю, что колдуны твои сюда уж давно примчались. Все же две недели прошло. Однако же у дома невольницы твоей и хахаля пока все тихо и спокойно. Видать, не выследили еще. Не зря я с учениками старался. И деньги пожертвовал не зря.
– Надо же, – скривился Середин. – Не ожидал от Урсулы, не ожидал.
– А чего ты хотел? Верности и самоотверженности? Так она рабыней с младенчества воспитана. В послушании и преданности господину. Ты был хозяином – тебе была предана искренне и до глубины души. Хозяин поменялся – она к новому так же относится. «Рабская преданность» называется. Слыхивал про такой термин? От «собачьей преданности» отличается тем, что собаки хозяев менять не умеют.
– Умом понимать одно, Ливон Ратмирович, а воочию увидеть – совсем другое.
– Не огорчайся. Заберешь ее обратно, она станет относиться к тебе, как и раньше, никаких отличий не найдешь. Прекрасная невольница. На таких можно положиться без всякого сомнения. В наше с тобой время больших бы постов достигла. Ключницей бы стала, хранительницей печати али распорядительницей гарема.
– Угу, любимой женой, – кивнул Середин.
– Не, женой вряд ли, – ухмыльнулся старик. – Однако же у распорядительницы гарема али ключницы власти поболе, нежели у жены хозяина бывает. Жен много, ключница одна.
– Хочешь сказать, я зря ее сюда притащил?
– Не зря. Кабы не ты, затоптали бы ее дружинники после победы, али померла бы в нищете на пепелище торкском. Но и она держалась за тебя прочно, коли не один год ты ее при себе держал. И это с твоей-то судьбой скитальческой! Теперь бедолага музейный за нее живот сложить готов, хоть потеет от ужаса. Сильны бывают бабы в слабости и преданности своей, ох сильны! Токмо ни в мечах, ни в копьях силы этой не измерить.
– Хочешь сказать, она нами пользуется?
– В том-то и дело, что нет! – расхохотался Ворон. – Даже и не думает! Просто она сама по себе
– Меня не колбасит, я думаю, – хмуро парировал Олег. – Мне нужно убить двух колдунов, и без твоей «идеальной женщины» сделать это невозможно.
– Чадо... Ты на меня, старика, не серчай. С невольницей своей делай, что пожелаешь, право имеешь полное. На меня, коли нужда будет, полагайся. Однако же учеников своих я в твою свару не допущу. Они в этой ссоре посторонние. В клуб они учиться ремеслу ратному и знахарскому пришли, а не кровь проливать. Посему в сечу их не пошлю!
– А в сечу и не надо, – улыбнулся Середин. – Мысль у меня появилась одна, пока я сюда по дорогам всяким добирался и по сторонам смотрел. Полей вокруг столько бурьяном заросло, хоть плачь. Не все, само собой. Иные запаханы, иные покошены, иные под паром стоят и полынью зарастают.
– Целое поле полыни... – передернул плечами Ворон. – Ужас.
– Именно, Ливон Ратмирович! – вскинул большой палец Середин. – Но только не нам одним эта травка неприятна. Колдуны ее тоже терпеть не могут. Это ведь в десять раз страшнее, чем в церковь войти! Полынь недаром над дверью вешают али под порог закапывают. Она нечисти всякой в дом войти не дает. А тут – целое поле!
– Ты, никак, учить меня вздумал, чадо? Нечто забыл, кто тебе про сии премудрости рассказывал! Быть тебе за гордыню наказанным! Сегодня без пива... – Ворон повернулся на кресле, качнулся вперед, дотянувшись до холодильника, открыл дверцу, выхватил с полки стеклянную бутылку и качнулся обратно. Щелкнул пальцами. Дверца медленно закрылась. – Ну, не смогут чародеи каимские на поле войти, и что?
– Как ты это сделал, Ливон Ратмирович? – Лицо ведуна вытянулось. – Нас ты телепатии не учил...
– Эх, поглумиться бы над тобой... – мечтательно закатил глаза к потолку учитель. – Жаль, не ко времени. Ну что, научить?
– Конечно! – азартно вскинулся Середин.
– Холодильник криво стоит. Вот дверца сама и закрывается. Сам мог бы догадаться, башка твоя стоеросовая! И это мой лучший ученик! Позор на мою седую голову... – Ливон Ратмирович открыл бутылку, сделал несколько глотков и закончил: – Два дня без пива. Так зачем тебе поле из полыни?
– Я знаю, как уничтожить колдунов.
– Я тоже. Отрубить голову – и вся недолга.
– Только напортим, Ливон Ратмирович. Только напортим. Если уничтожить одного, сделаем сильнее другого.
– Это почему же?
– У второго больше не будет противовеса. Пока оба живы, в мире удерживается баланс. Останется один – баланс разрушится. И этот уцелевший тип, может, мир и не перевернет, но шороху наделает. Тогда нам точно придется твоих учеников под копье ставить и в мясорубку посылать.
– Вижу, вижу, план у тебя есть. Ишь, как глазенки горят! Давай, выкладывай.