Врата тьмы
Шрифт:
Мэтью попытался вырваться и понял, что не может. Вдруг оказалось, что у него нет сил даже голову повернуть. Глаза старухи были черные и глубокие, и он почувствовал, что падает.
— Сейчас пойдем и позовем полицию. Ты им расскажешь, как эти плохие ребята поймали тебя и твоего друга, а я вышла на аллею, и они убежали. Приняли меня, наверное, за конную полицию — не знаю.
Мэтью дал ей себя поднять, тяжело повиснув у нее на плече, и они направились в сторону улицы. Он видел, слышал: панки, ножи, Ричард упал, вдруг шум, когда подошла старуха,
— А почему… — он посмотрел на свои руки, — почему я ничего не чувствую?
— Шок — Миссис Рут крепче обхватила его за талию. — Эй, парнишка, ты на меня не падай. Я уже слишком стара — второй раз тебя поднимать.
Они добрались до телефона, и Мэтью едва смог набрать номер спасателей. Дрожащим голосом он изложил историю, рассказанную миссис Рут, а тряпичница утвердительно кивала.
«Пусть полисмены поищут шайку негодяев по этому описанию», — подумала она, поддерживая Мэтью, который сползал по стеклу будки. Они выбрались на тротуар и там ждали, прислушиваясь к звуку приближающихся сирен. «И если не найдут — а ведь не найдут, — то и пусть. Это помешает им лезть в другие дела. Даже пытаться лезть в другие дела».
Она вспомнила, как смеялся Адепт Тьмы, и представила, что сейчас он тьмой покрывает город.
На время.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Будильник еле успел зазвонить, как Ребекка протянула руку и отключила его. Отлично зная, что нежиться в постели — значит опоздать на работу, а опаздывать на работу — очень плохо, она вздохнула и спустила ноги с кровати. Потом застыла, наклонилась назад и нежно провела пальцем по мягкой коже на спине Эвана.
Он поежился, но не проснулся.
Ребекка посмотрела на часы и снова вздохнула. Четыре минуты шестого, нет времени возиться. Дару говорила, что в пять минут шестого надо уже быть под душем, а пока она раздумывала, четверка мигнула и сменилась пятеркой.
Вода смыла последние остатки сна, и Ребекка, тихо напевая, расчесала волосы, растерлась насухо и полезла в аптечку за маленькими розовыми пилюлями. Пилюля на понедельник полетела в туалет. Приложив одну руку к животу, Ребекка другой рукой дернула ручку.
— Деток не надо, — тихо сказала она под шум сбегающей воды. И тело у нее под рукой с этим согласилось.
Когда она вернулась в альков, Эван смотрел на нее сквозь полуприкрытые веки.
— Дождь и буря, Леди! Еще чуть ли не полночь, а ты уже встала.
Ребекка хихикнула. Таким голосом он говорил в минуты любви, и ей это нравилось. Как в волшебной сказке. Она не все понимала, но ей понравилось.
— Я иду на работу, — объяснила она, натягивая одежду. — Первая порция плюшек должна быть готова к семи утра.
— Тускла будет без тебя моя жизнь.
Даже понимающий все буквально разум Ребекки распознал неприкрытую лесть.
— Глупый.
Она улыбнулась, провела ногтем по торчащей из-под одеяла подошве и засмеялась, когда он отдернул ногу. Надев сандалии, она собрала постиранную форму и
И что теперь делать? А, вот. Ее взгляд упал на полочку над телевизором. Там будет безопасно, потому что случайно туда не залезешь — надо потрудиться. Довольная тем, как она хорошо придумала, Ребекка отодвинула плюшевого дракона и положила полотенце на полку. Потом уложила форму, сняла с крючка у двери ключи и пошла попрощаться с Эваном.
Он приподнялся, провел пальцами по ее влажным волосам и притянул ее лицо к своему.
— Будь осторожна, Леди, — шепнул он, — ибо Тьма поджидает.
— Я буду осторожна, — ответила Ребекка, не отнимая губ от его рта. И вышла.
«У него утром другой вкус, — подумала она. — Абрикосовый, а не яблочный».
Воздух был чист и спокоен. От утреннего света он казался каким-то хрупким. Под каштаном Ребекка остановилась, глянула вверх и все вспомнила.
— Ох, Александр!
Она прислонилась к стволу, и на глаза навернулись слезы. Только сейчас она до конца осознала, что больше ей не увидеть своего друга.
Пять тридцать, сказали колокола кафедрального собора, все еще за несколько кварталов. Пять тридцать.
— Да знаю я. — Ребекка выпрямилась. — Уже иду.
Без десяти шесть она, чуть запыхавшись, вбежала по лестнице в кухню кафетерия. Помахав пожилой женщине, уже заворачивающей рогалики, Ребекка прошла в раздевалку, переоделась и отправилась искать Лену.
Как и следовало ожидать, управляющая была в своем кабинете, и начался утренний ритуал.
— Доброе утро, Лена.
— Привет, киска. — Лена улыбнулась поверх чашки кофе.
— Ты меня не причешешь?
— А кто ж тебя еще причешет? Иди сюда.
Ребекка присела на указанный ей край стола, протянула Лене гребенку и резинку.
Лена положила сигарету на выщербленное блюдце, исполнявшее обязанности пепельницы, и покачала головой, глядя на перепутанные локоны Ребекки.
— Ты сегодня утром не причесалась.
— Я больше не буду.
— Ладно, не важно. Хорошо отдохнула?
Воспоминания Ребекки проплыли от Александра до Эвана.
— Не очень, — честно призналась она. — Но к концу стало лучше.
— Расскажешь? Наклони голову, киска.
Ребекка послушно наклонила голову.
— Ну, — наконец произнесла она, — убили маленького человечка, который жил на дереве за моим окном, а мы с Роландом пошли за помощью и на нас напал газон, а потом за помощью отправился призрак Иван, а потом из Света сквозь барьер пришел Эвантарин и остался со мной.
— Эвантарин остался с тобой? А кто это — Эвантарин? — Лена сильнее обычного затянула резинку вокруг приведенных в порядок кудрей Ребекки. Она всегда беспокоилась, как это девочка остается по выходным без надзора и как это Социальное Обеспечение не поместит ее в какой-нибудь Дом.