Врата тьмы

Хафф Таня

Роланд пожал плечами — «Се, агнец идет заклатися»… — и шагнул следом.

«Итон-центр» ночью выглядел внутри совсем по-другому — как декорация в ожидании актеров. Туфли на мягкой подошве ступали по плитам абсолютно бесшумно. Адепт с Роландом пересекли широкий пролет и остановились возле больших стеклянных дверей на Йонг-стрит. По другую сторону стекла площадь, на которой они играли, уже опустела, и на ней остался только мусор.

Адепт Тьмы взмахнул длиннопалой рукой.

— Я дам тебе то, что у тебя было тут сегодня вечером…

— Это

и так мое, — перебил Роланд, ощутив последнюю крупицу тепла от своей силы. — Это исходило изнутри, а не снаружи. Ни дать, ни отобрать у меня это ты не можешь.

— Ты недослушал, — вздохнул Адепт Тьмы. — Я дам тебе то, что у тебя было сегодня, но песни будут твои собственные.

— Мои песни…

— Да. Твоя музыка и твои слова будут двигать людьми. Ты не должен всю жизнь петь чужие слова и сочиненную другими музыку.

— Мои…

— Ну, — улыбнулся Адепт Тьмы, — не этого ли желаешь ты более всего на свете?

— Да, — еле сумел выговорить Роланд. Обрести частичку, которой так не хватает его собственным песням. Обрести свой собственный голос. Чтобы созданная им музыка значила что-то и для других и повергала их в слезы и смех, в гнев и радость, и жила, и действовала, когда его самого уже не будет. Как часто он думал, что за это можно бы и душу продать. Теперь предоставляется шанс.

— Ну как, договоримся?

Да и не нужен он Эвану на самом деле. И сегодня дважды он сделал вклад в победу, дважды победил Тьму. Не хватит ли?

— Роланд?

Свои песни. Своя музыка.

— Договоримся?

Красная с белым обертка от жареных цыплят полощется на сквозняке.

«— Роланд, они цыплят купили!

— Вижу, детка.»

А будет ли Ребекка слушать его песни? Он почему-то понял, что нет. Но весь остальной мир — не перевесит ли он одну слабоумную простушку?

Роланд не мог поднять головы, он весь дрожал, и голос его был еле слышен:

— Нет.

Не перевесит.

— Нет?

Роланду следовало бы впасть в экзальтацию — он только что еще раз показал, насколько силен, — но ощущал он лишь невыносимую боль утраты.

— Ты совершаешь ошибку, Роланд, — пожал плечами Адепт. — Но это твое дело.

— Ты очень спокойно это принял, — сказал Роланд. Он был неприятно удивлен таким небрежным отношением Тьмы к своей жертве.

Адепт приложил руку к двери, и замок сухо щелкнул.

— Что-то выигрываешь, что-то проигрываешь. Оп-па! — Он сделал паузу. — Похоже, твои приятели в синем все еще здесь. Боюсь, им не очень понравится, когда они увидят, что ты выходишь из запертого здания.

Роланд перевел взгляд с полицейских на Адепта и понял, что сейчас он скажет самую, быть может, большую глупость в своей жизни. Но страх перед полицией был непосредственным страхом, а перед Тьмой — ну, несколько уже ослабленным.

— Так что же нам делать?

— Идти обратно, разумеется.

И они прошли обратно через весь пролет к двери, выведшей их на другую сторону церкви.

— Мы

обошли вокруг Троицы, — заметил Роланд, когда они проходили мимо фонаря внешнего освещения церкви.

— Да, я знаю.

Роланд прислонился спиной к каменной стене и глубоко вдохнул влажный воздух.

— Не могу тебя понять. Ты не такой, как я думал. Ты — как бы это точнее сказать — не очень страшный.

— В самом деле? — спросил Адепт. И тут же стал очень страшным.

У Роланда подкосились ноги, и колени стукнулись об асфальт. Разум, пытаясь справиться с огромностью представшего перед ним зла, ничего не мог больше воспринимать. Роланд пытался отвернуться — и не мог. Пытался вскрикнуть — и не смог. С невероятным усилием он заставил себя произнести единственное слово, и оно было похоже на всхлип:

— Эван…

— Поздно, — улыбнулась Тьма.

— Эй, Мардж!

Констебль Паттон остановилась, взявшись за ручку двери, и подождала, пока позвавшая ее сотрудница подбегала, размахивая листком бумаги.

— Нашла я парня, которого ты ищешь!

— Быстро ты это. — Паттон протянула руку за листком.

Сотрудница с веселой ухмылкой отдала бумажку.

— Это было нетрудно. Я хочу сказать, он довольно необычен. Неудивительно, что ты его запомнила.

Разглядывая распечатку, констебль Паттон кивнула:

— Я и сама не удивляюсь.

Картинка уступала оригиналу; она не могла передать игру движущейся светотени в волосах и постоянно меняющейся улыбки. Заметив этого парня в гостинице, Паттон поняла, что уже видела его раньше.

— Значит, мы его загребли в драке на стадионе… Эван Тарин, да? — Она сунула листок в карман. — Спасибо, Ханя. Не перестаю удивляться, чего ты только не вытаскиваешь из своего компьютера!

Ханя улыбнулась:

— Работа у меня такая. Это еще просто.

Через несколько минут Паттон, садясь в патрульный автомобиль, бросила листок на колени своему напарнику.

— Я же тебе говорила, — добавила она, когда он взял рисунок.

Констебль Брукс, прочитав информацию, только хмыкнул.

С самодовольным выражением лица констебль Паттон барабанила пальцами по приборной доске.

— Я же знала, что двух таких красавчиков в городе быть не может.

— Большое тебе спасибо, Мэри Маргарет. — Он отдал ей листок и тронул машину с места. — Что теперь?

— Он был отпущен по поручительству Дару Састри из Столичной Социальной Службы.

— Ага. И что?

— А то, что после сегодняшней смены мы ее проверим. Этот мистер Тарин как-то связан с убийцей, и мне хочется с ним и его дружком перекинуться парой слов.

— Надо было ими заняться сегодня.

Да знаю, — поморщилась Паттон. Ей самой было непонятно, почему она отпустила этих двоих просто так — даже имен не записала. Это было не в ее правилах. Краем глаза она глянула на Джека. Это было не в их правилах. — Это, я думаю, из-за жары.