Врата трех миров (Сказания трех миров - 4)
Шрифт:
– Что мой любимый отец занимался черной магией и некромагией? Нет! Только восьмилетний ребенок мог думать, что он совершенен. Я должна была знать правду.
Она продолжала нервно расхаживать взад и вперед по комнате, пребывая в таком же волнении, как и там, внизу. Рульк сделал какое-то движение руками за спиной у Караны, и вдруг у нее отяжелела голова.
– О, я так устала.
– Поспи, - прошептал он, водя пальцами по ее лицу.
– Уже почти рассвет, а будущей ночью ни один из нас не сможет отдохнуть.
Глаза Караны закрылись, она опустилась на пол, и Рульк положил ее в спальный
– Итак, - произнес Рульк как раз перед восходом луны в тот вечер, - ты готова?
– Почти!
– Она все еще размышляла о том, к какой цели стремился ее отец.
– Однако перед тем, как мы начнем, я должна знать, что случилось с Лианом.
– Еще одно условие! Он там, со всеми остальными.
– Рульк махнул рукой в сторону амбразуры, из которой открывался вид на восток, на образованный скалами амфитеатр.
– Я должна быть уверена, что он в безопасности.
– Рульк сдержал свое нетерпение:
– Хорошо. Поднимайся!
– Что?
– Поднимайся, и я тебе покажу. Я в любом случае хотел продемонстрировать тебе свое изобретение в действии.
Она не без волнения подошла к машине. Один из гаршардов, с серыми бородавками по всему лицу, подбросил ее, а Рульк поймал и усадил рядом с собой.
– Держись покрепче за поручень, - посоветовал он, манипулируя рычагами, кнопками и колесиками, - чувствовалось, что он хорошо в этом напрактиковался.
Конструкция засветилась, вокруг них соткался сферический щит, очертания комнаты скрыл туман, и машина с грохотом взмыла вверх. Карана ощутила дурноту, ее затошнило. Потом машина начала набирать скорость, и вот они уже поднялись в небо через пролом в крыше башни. Щит, окружавший их, вспыхнул, напоминая с земли маленькое солнце. Машина плыла в воздухе. Рульк испустил ликующий вопль, глядя на врагов.
Посмотрев вниз, Карана заметила всю компанию преследователей Рулька они походили на семейство муравьев, собравшееся в дальнем конце амфитеатра. Потом она увидела Лиана, в отчаянии взиравшего на нее, и ощутила его боль. Она стыдилась того, что ей предстояло совершить, и боялась его презрения, но другого выхода у нее не было.
Рульк простер руку, указывая куда-то поверх голов. Всходила луна огромная, темная и полная. Темная луна в хайт являлась свидетельством того, что должно сбыться нечто ужасное. Карана схватилась за живот. Когда луна дважды в месяц прибывала и показывалась ее темная сторона, у Караны всегда начинались сильные боли, но сейчас, в день середины зимы, предзнаменование было невообразимо зловещим.
Рульк поигрывал рычагами машины, заставляя механизм то парить, то внезапно падать в пропасть, демонстрируя его возможности и дразня собравшихся внизу. Карана стояла рядом с Рульком, застыв, как статуя. Возможно, сегодня наступит конец ее мира. Затем ясно, словно смотрела в бинокль Рулька, она увидела, как Тензор, шатаясь, поднялся на ноги, взял у Ксары лук и стрелу с красным оперением и натянул тетиву.
Карана знала, что стрела нацелена в нее, что Тензор может ее убить, но девушку словно парализовало. Похоже, кто-то воздействовал на нее таким образом. Карана была не в силах пошевелиться. Рульк ничего не замечал - он смотрел куда-то в сторону. И тут до нее докатилась волна любви и ужаса, когда Лиан
Она бросилась на пол, и в ту же секунду стрела вонзилась там, где только что находилась голова девушки. Полетели искры. Рульк вскинул руки, как только отчаянный призыв Караны, передавшей ему мысли, вошел в его сознание. Машина нырнула вниз и стремительно понеслась на скалы, Рульк прилагал бешеные усилия, чтобы удержать ее под контролем. В последнюю секунду он заставил машину повиноваться.
– С меня довольно!
– резко проговорил он, когда они вернулись к башне.
У Рулька был потрясенный вид. Он осторожно завел машину внутрь башни. Приземлившись, он взял Карану за плечи. Его глаза горели, как огни маяка.
– Ну вот, Лиан в безопасности, и он знает, что ты тоже в безопасности. И они убедились в моем могуществе. А теперь ты выполнишь свое обещание?
Карана кивнула.
– Ты готова?
– Почти, - ответила она, задрожав.
– Тогда успокойся.
– Почему ты выбрал меня?
– Она задала этот вопрос, чтобы немного потянуть время.
– Есть ведь и другие чувствительники.
– Но нет троекровников! Ты когда-нибудь чувствовала хоть одного?
– Нет. Пару раз я ощущала присутствие других чувствительников рядом, но никогда их не обнаруживала.
– Должно быть, тебе очень одиноко, - проницательно заметил Рульк. Ведь рядом нет подобных тебе.
Карана не собиралась позволять ему так хитро манипулировать собой.
– Нечего рассуждать о подобных мне!
– заявила она.
– Я довольна своей жизнью.
Рульк не стал продолжать эту тему.
– Да и какая разница, есть они или нет?
– сказал он примиряющим тоном.
– Ты здесь, и у меня нет никого другого. Впрочем, даже если бы у меня был большой выбор, я бы, возможно, все равно остановился на тебе. Когда-то я знал Путь к Аркану, но за это время многое сильно изменилось, и я больше не способен отыскать его. Давай начинать.
Карана напряглась.
– Не смотри на меня так тревожно. Мы будем делать следующее. Прежде всего я с помощью своего изобретения пробью в Непреодолимой Преграде дырочку. Она должна быть совсем крошечной, чтобы через нее не пробралось ни одно создание, - ты даже представить себе не можешь, какие опасности таятся в бездне. Потом ты пытаешься передать мысли через эту брешь и найти Путь между мирами, как я тебя уже учил. Мы вместе будем искать путь к Аркану. Для этого потребуется вся моя сила и ум.
– Рульк умалчивал о том, что он собирается делать на Аркане.
– Но сначала я должен подрегулировать машину: она перестала подчиняться моей воле, ее стало трудно контролировать.
Карана вела тяжелую борьбу со своей совестью. Ее прежние действия имели ужасные последствия - пробуждение гаршардов, падение Шазмака, освобождение Рулька, - и поэтому она поклялась больше не участвовать в мирских делах.
Однако сейчас она участвовала в гораздо худшем преступлении, участвовала из эгоистических соображений: ради того, чтобы исправить зло, причиненное Лиану, ради любви к нему. И тем не менее это преступление. Будут ли следующие поколения, стеная в цепях рабства, проклинать ее имя? И не станет ли даже Лиан ненавидеть ее?