Врата учености
Шрифт:
Уж больно денек выдался неординарным. Я изрядно пополнил мысленный реестр недостатков и глупостей в здешней России. Никто не желал брать на себя обязанности заниматься происшествием. Полиции в моем понимании не существовало. То есть нечто имелось в виде пресловутых будочников, перегораживающих по ночам кварталы и обязанных следить в них за порядком, чистотой, сомнительными людьми, – список положенного оказался при ближайшем рассмотрении длинен. Другое дело – реальность. Чаще всего они и не высовывались на крики: своя шкура дороже.
С офицерами положение тоже обстояло не лучшим образом. Чаще
– Так не подсылы!
– А знать этого заранее нельзя.
Как ни странно, мы застали живого в здравии. И даже членов у него, на первый взгляд, не поубавилось. Хотя судя по боязливым взорам, бросаемым на Керима пленным украдкой, все же допрос оказался достаточно жестким.
– Зато теперь знаем.
– Наверное, не про всех, но четырнадцать человек убитых – тоже не самое приятное. Ишь, додумались свидетелей не оставлять – и никто, мол, не узнает! Пропали – и все.
Мы со своими бандитами оказались как бы вне поля деятельности здешних органов. Тем, что за городской чертой, должна заниматься армия. Мои попытки доказать, что разрешение на строительство выдано как раз полицмейстером и значит случай входит в их компетенцию, натолкнулся на сплошную глухоту. Оно им надо – создавать себе проблемы?
Пришлось сбегать до ближайшего офицера. Слава богу, я измайловцев знаю достаточно многих, и они меня тоже. Литературная слава в очередной раз оказалась полезной. В результате вопрос оказался решенным, и без промедления. Чисто по знакомству. Обычное дело.
Ко всему еще, помимо Москвы с Петербургом, даже такой полиции не существует. О том меня поставили в известность с превеликой гордостью. Дикое время. Куда ни ткнись, вечно отсутствуют даже простейшие нужные нормальным людям государственные структуры. А есть – так не действуют.
Честное слово, если когда-нибудь я сумею пролезть наверх, одним из первых мероприятий станет организация нормальной службы по охране порядка с четким расписанием прав и обязанностей, а также значительным поднятием жалованья у чинов полиции. Другого способа привлечь людей просто не вижу.
– Скольких ты убил? – спросил телохранителя, достаточно приняв на грудь, чтобы не смущаться.
– Да не знаю я, – легко отказался Керим. – Много. Вот первого своего до сих не забыл. А дальше проще. Где сотня, там дополнительный десяток незаметен. Когда татар бил аль ногайцев – так вовсе не разбирался. Всех подряд, – он скрипнул зубами. – Ненавижу.
– А пошто так не любишь?
Он долго молчал, я уж решил – не дождусь объяснений. Затем, будто продолжая монолог, заговорил внезапно.
– Я – никто, – сказал, глядя мне в глаза. – Без имени, народа и веры. Все отняли. И не прощу.
Опять длинная пауза.
– Мне лет пять было, когда налетели
Я налил в кружки, и мы не чокаясь выпили. Обычай этот оказался старинным. Поминают умерших таким образом.
– Отец точно немец был, и с ним я говорил на его языке. Подзабыл, да пришлось кой с кем общаться – всплыло. А мать, – он растерянно развел руками, задев тарелку. Она с грохотом свалилась на пол, но он даже не обернулся. – Вроде на русском говорила, но не уверен. Плохо помню. Еще двое старших братьев было.
Кажется, моя очищенная водка крепко дала по мозгам Кериму. Впервые он делился личным. Выпить вполне способен, но помимо вина и пива никогда не наблюдал за ним любви к крепким напиткам. Хотя в чем на самом деле могу быть уверен…
– Русский я знал, но не очень хорошо. То ли соседи были, то ли в поселке на нем говорили. Но где был поселок? Хотя на самом деле все равно. Татары всех порубили, только молодых парней и девок в полон забрали, а деревню сожгли. Родичей я больше не видел, и остается лишь надеяться, что спрятались вовремя. Не верю, но надеюсь. Больше всего болит, что увижу их или братьев – не узнаю. Столько лет прошло!
Мы добавили еще. А потом еще. Он молчал и смотрел в стол. Подталкивать я не пытался.
– Кочевникам рабы не нужны, – заговорил вновь Керим. – За скотом ухаживать надо, перегонять на пастбища. Их богатство и жизнь не в золоте, а в величине стада. И чужому доверить столь ответственное дело нельзя. Конь под рукой, дороги рано или поздно выяснит, сбежит. Потому есть в основном домашнее рабство, но там особо много слуг и без надобности. Или женщин берут на роль младших жен. Да тоже не часто. Без привычки в степях долго не протянешь. Мне, наверное, повезло. Не в Турцию поехал для отдачи в янычары или, того хуже, в евнухи. Подвернулся один покупатель поближе, натухэй…
– Кто? – переспросил я невольно.
– Есть такое племя на Тамани. Адыги. На левой стороне Кубани живут.
Надо озадачиться поиском карт, подумал, понимающе кивнул. Кубанских казаков помню, а адыгейцы – это ведь не иначе должны на Северном Кавказе жить.
– У него дети померли, вот и решил меня вроде как усыновить. Я жил в семье как свой. Имя дали, рядом с собой усадили. Работал, скот пас. Оружие имел. Уже большой был… Не скажу сколько. Годов мы не считали, но на девушек уже начал заглядываться. Однажды вернулся домой, а там пепелище. Уже второй раз. Ногайцы наскочили. Они эти земли считали своими вассальными, а местные при случае платить отказывались. Вечно там все друг с другом воевали. Куча народов, даже русские некрасовцы жили.
– Это кто?
– Да есть такие казаки, после восстания Булавина на юг ушли и туркам присягу дали. На их стороне воюют. А султан им земли выделил.
В очередной раз я убедился в альтернативности здешнего мира. Казаки всегда боролись с басурманами за землю русскую. В любом фильме или книге. Я, собственно, не очень их читал или смотрел, но вон в «Тарасе Бульбе» целые речи перед смертью закатывали про правильную веру и любовь к Родине. Жутко раздражало. Не может человек на копьях речуги толкать, ему должно быть зверски больно. Но ведь вставляет! А тут казаки за турок сражаются. Не бывает.