Врата в преисподнюю
Шрифт:
И, когда восприятие происходящего полностью покинуло нас, неожиданно грянули перемены, такие же нереальные, как и все происходящее с нами.
Основную часть времени я проводил в некоем полусне-полузабытьи. Сознание едва теплилось в мозгу, то и дело, проваливаясь в черную бездну, которая, возможно, и была для меня единственным спасением.
И вот однажды, в очередной раз, придя в себя, я обнаружил, что в камере, вроде бы, стало больше места. Как будто кого-то не хватает. Это была даже не мысль, а, скорей, ощущение.
Возникнув
Я просыпался еще несколько раз, и с каждым новым пробуждением фиксировал, что нас становится меньше. Никаких мыслей по этому поводу не возникало. Я не ощущал ни страха, ни беспокойства. Если бы мне тогда сообщили, что некий чудовищный Минотавр съедает нас поодиночке, я бы на такое сообщение вряд ли среагировал…
А затем случилось волшебное преобразование.
Очнувшись в очередной раз, я обнаружил себя в чистой светлой комнате в мягкой и уютной постели. Рядом находился столик, на котором чудным натюрмортом смотрелась громадная ваза с фруктами, кувшин и изящная глиняная чаша.
Странно, стоило измениться обстановке, и я тотчас почувствовал себя нормальным человеком. Куда и подевались апатия с безысходностью.
А, подкрепившись вкусными сочными плодами, я вновь ощутил способность шевелить мозгами.
Правда, мысли были какие-то ненормальные.
Происшедшее накануне, казалось нелепым сном.
Возродившаяся надежда подсказывала, что я, наконец-то, проснулся и затянувшийся кошмар просто обязан исчезнуть. Все должно снова встать на свои места…
На самом же деле, все обстояло по-иному.
В этом я убедился, едва подошел к окну.
Передо мной открывалась совершенно незнакомая картина. Отвесная стена уходила глубоко вниз, а дальше виднелась стена деревянного частокола и убегающая к горизонту холмистая степь.
Дверь оказалась закрытой снаружи.
Пришлось убедиться, что кошмар продолжается. Просто худшая тюрьма сменилась на более комфортабельную.
Только и всего.
Однако я был бы неблагодарной скотиной, если бы не оценил, что перемены, какими они не были, все же происходят к лучшему.
В отгороженном ширмой закутке я отыскал таз с водой и, наконец-то, смог помыться. Ощущение чистоты собственного тела подействовало даже более ободряюще, чем сытный завтрак.
Переполненный оптимизма я улегся на кровать и стал ожидать. Больше мне, по сути, ничего и не оставалось.
А где-то под вечер дверь отворилась и в комнату вошла Татьяна…
Глава пятая
Меня ни на миг не покидало ощущение, что из моей памяти выпало нечто очень важное. Ключевой эпизод, который я хорошо помнил, находясь в том мире, но напрочь забыл, вернувшись в мир наш. Записи не могли помочь его восстановить, как я не пытался. Они содержали намеки, но не давали ключа.
И это
Даже из разговора с Татьяной, запечатленного в дневнике, я осознавал, что тогда знал и понимал значительно больше, нежели сейчас…
"-Андрюша, ты умный парень и должен понимать, что иного способа возвратиться домой, не существует…
— Да, я думал над этим…
— И ты еще в чем-то сомневаешься?
— Почти нет. Этот мир не настолько хорош, чтобы у меня возникло желание остаться в нем навсегда…
— Но ты, все же, сомневаешься…
Чувствовалось, девушка нервничает и разговор ей так же неприятен, как и мне.
— Танечка, я хочу… Нет, я требую, чтобы мы возвратились все! Иначе у вас просто ничего не получится…
— Это не так легко сделать… — Татьяна призадумалась. — С ребятами проблем не будет. А что делать с девчонками? Как я успела понять, они уже давно не девственницы…
— Танечка, это — ваши проблемы. Только при выполнении таких условий я согласен принимать участие в вашей клоунаде. Тем более, если и существуют какие-то законы, их всегда можно изменить…
— Хорошо, я подумаю и… — она замялась. — Андрюша… Помни, чтобы все получилось, ты должен выжить…
— Я помню. И, поверь, сделаю все возможное, чтобы не скопытиться раньше времени. Ведь, в ином случае, ваши боги останутся без пищи, что, в свою очередь, подорвет идеологическая устои социального устройства…
— Зря ты язвишь. Твоя судьба мне, действительно, не безразлична…
Ее голос потеплел и стал почти таким же, как у той Татьяны, с которой еще совсем недавно мы были хорошими друзьями и в которую я, кажется, даже успел влюбиться…
— Хотелось бы надеяться… — ответил равнодушно и отвернулся к окну, чтобы она не увидела предательскую слезу, так не вовремя просочившуюся из глаза…"
Я знал, что мне предстоит сражаться в поединке за право стать полноправным членом живущего в этом мире народа.
Мне такое совсем не было нужно, только я был уверен, что лишь таким образом смогу обрести возможность вернуться домой.
Откуда мне было известно, кто снабдил меня такой информацией, оставалось загадкой.
Но я знал еще больше. Что все видимое в мире, где мы оказались, является ничем иным, как грандиозным театром абсурда…
Живущие здесь свято верили, что они что-то значат, а на самом деле миром правили совершенно иные люди. Каста избранных, которая манипулировала всеми, словно марионетками, вынуждая их хранить верность глупым традициям и не позволяя развиваться больше, чем дозволено.
Каста находилась в тени, мало кто даже догадывался о существовании тайных вершителей, и, тем не менее, ничего значительного без участия и одобрения избранных не происходило.