Врата войны
Шрифт:
— У меня есть деньги.
— Да на кой мне фиг твои сраные евродоллы? А? Мне другая плата нужна. Не андестэндишь? Ах да, ты ж непонятливый... до тебя доходит, как до Андромеды... Ну так слушай. Меня три дня уже никто не трахал. Сечешь? През купи в авте и двигай сюда. На толчке отлично кувыркаться.
У Поля, наверное, было совершенно идиотское лицо, потому что девчонка расхохоталась:
— Не, ты точно непонятка. До края. Повторяю: през в авте покупай и трахай меня. А я взамен тебе фрэндю, на любое аэро сажаю. — Девчонка повертела в ладошке прозрачную пластинку. — Я вот эту штуку трахаю любому авту на екзите. И он мой фэйс принимает
Поль ощущал ее страх и обиду. Бравада — только маска. Внутри — испуганный ребенок. Что с ней? Чем ее так обожгло? Не пожалели, спалили всю шкуру. Кожи нет. Ей больно, когда ее касаются. Чья она? Где отец? Мать? Может, и нет никого.
— Мне нравится Лола Дип, — соврал он.
— Ну и гуд. Договор. Ты меня трахаешь, а потом летишь под видом Лолы Дип. Ну, чего стоишь? Или ты у нас голубенький?
— Я нормальный. То есть бесцветный.
— Тогда почему я тебя не возбуждаю?
— Я только что...
— Эт-то не беда. Сымай штаны и подь сюда.
— Погоди. Может, у тебя пластинка — фальшь одна. Может, это футляр от часиков?
— Футляр? Да ты точно непонятка. Глянь! — девчонка вновь вытащила из рукава свое сокровище.
Одно короткое неуловимое движение, и пластинка очутилась в пальцах Поля. А девчонка застряла в узкой щели между стеной и бачком. Она даже не успела вскрикнуть. Дернулась. Но не могла встать.
— Теперь, крошка, слушай меня и постарайся понять. Хватит торчать на бачке в аэропорту. Есть места получше. Неужели тебе не надоели здешние ароматизаторы? Иди домой! — он ухватил ее за башмак и поднял в воздух. — Дом у тебя есть. И там тебя ждут. Мне — не ври.
— Ты кто? — взвизгнула она в ужасе.
— Виндекс. Слышала про таких? Наверняка не только слышала, но и общалась, когда тебя выставляли из мужского туалета.
— А, суперы! Так бы и шпрехал. Виндексы, они ж не люди. То-то ты ничего не можешь.
Как раз по этой части у него не было никаких отклонений. А слухи о виндексах пошли оттого, что у «защитников» слишком часто бывают посмертные дети. По объективным причинам. Но ничего этого девчонке он объяснять не стал.
— Я тебя сейчас отпущу, my angel, и ты полетишь домой. Как на крылышках.
Он перевернул ее и поставил на крышку унитаза. Девчонка явно присмирела после этого кувырканья и смотрела на Поля почти заискивающе.
— Послушай, неужели ты меня не узнаешь? — Поль наклонился к ней. — Вглядись внимательней. Ну!
На губах ее появилась улыбка. Смущенная, смятая.
— Что — ну?
— Я — Виктор Ланьер.
Девчонка ахнула. Положила руку на голый живот.
— Ох, черт! Сам Ланьер? Из «Дельта-иьюз»?
— Ну да. Узнала наконец?
— Куда ж ты исчез? Все лето не было. Дура какая-то там шпрехает всякую хрень. А ты, ты всегда... «inside my mind». Где ты был?
— За вратами порталил все лето.
— Ого! И как там?
— Да хреновато. Но здесь еще хуже. Дышать нечем. Жизнь пикселит!
— А то! Я всем спикаю, что здесь хрень усерная. Проспикаешь нам, что реалти, а что лжа у дикарей?
— Если выберусь из этого туалета.
— Что? Сильно припекло?
— А то! Я там такое надыбал...
Девчонка не сомневалась, что он Виктор Ланьер. Даже не верится. Неужели Поль действительно так схож со своим посмертным сыном?
— Ты должна мне помочь, my angel!
— Вик, да за тебя...
— Ничего
— Вик, да для тебя я просто так все сделаю, клянусь. Без траха. Я тебе фрэндю. Сильно-пресильно.
— Уже не хочешь? Разве? Остались только дружеские чувства?
— Хочу до усеру. Но если и ты хочешь.
— Конечно, my angel.
— Меня Женькой зовут.
Он вложил ей в руку Аленин жетон. Хватит оставшихся евродоллов на билет или нет, он не знал. Потом снял свой фальшивый коммик и отдал ей. Наклонился к самому уху, прошептал наставления. Девчонка понимающе кивала.
— Тогда вперед. Все поняла?
Она хихикнула:
— Вик, я сейчас такую штучку сделаю, все усрутся!
Стюардесса повернулась к комустройству. Ее вызывал командир аэробуса.
— Мистер Джон Доу на борту? — Командиру почему-то не нравилось об этом спрашивать. Но безопасность — превыше всего. Мистер Джон Доу угрожал безопасности планеты. Так сообщали стражи врат.
— Да, такой пассажир у нас есть. Первое место в пятом ряду. Он летит в Лондон. Хорошо, мы задержим всех до вашего прихода.
Девушка посмотрела на нужное кресло. Пассажир спал, накрывшись пледом.
Когда аэробус опустился в Хитроу, двое человек в серых одинаковых куртках поднялись на борт и направились к указанному креслу. Плед сдернули. В кресле дремал старенький робот-мойщик. Как он оказался на борту под видом Джона Доу, никто объяснить не мог.
Стемнело. Машина мчалась по мокрой дороге. Ни одна камера ее не фиксировала — «Белая тьма» прикрывала. Подвесные плафоны тянулись цепочкой над влажно блестевшим полотном. Впереди маячили красные габаритные огни другой машины. Слева параллельно дороге промчался полицейский скутер. С войны прошло пятьдесят лет. Тогда казалось, никогда уже не будет ни мира, ни обычной жизни. Простой жизни без выстрелов и смерти. Никто не мог подумать, что мир так изменится, так быстро залижет раны. Может быть, людское спасение — всего лишь в равнодушии, в забвении бед? Беспамятство — наше спасение?
— Знаешь, какие у них будут фэйсы, когда они железяку на твоем месте увидят?! — хохотала Женька. — Вот бы глянуть хоть одним глазком. Нет, а я и не знала, что Вик Ланьер — виндекс. Нет, правда? А трудно быть виндексом?
— Иногда очень трудно. Но мне нравится.
После войны, когда появились врата, когда люди только-только поняли, что произошло, выжившим, спасшимся, выползавшим из подземных щелей, не на кого было опереться. Мины-ловушки, которые сжевывали человека, можно было обнаружить и на Лазурном берегу, и на вершинах Гималаев. Банды под началом парней, видевших слишком много, в окружении мальчишек и девчонок с пустыми холодными глазами нападали даже на военные транспорты, не говоря о грузовиках с гуманитарными грузами или беженцами. Они могли расстрелять аэробус ради забавы и ради хлеба ограбить скоростной поезд или мобиль. Армейцы, закованные в двойную броню, редко покидали свои убежища. Каждый из них, способный управлять сотней, а то и большим числом роботов-солдат, был слишком ценен, чтобы начальство рисковало его шкурой. По дорогам и бездорожью маршировали яйцеголовые кибы с черными глазами — цифровыми камерами, сжимавшие в металлических лапах автоматы.