Врата Войны

Маркова Юлия Викторовна

Оказалось, что русские ждали, когда наша дивизия сама начнет атаковать их позиции, из тех же соображений, что атаковать противника стоит сразу, как только он перешел к обороне и еще не успел как следует укрепиться. И тут наши атакующие танки, и пехоту встретила стена огня. Русские расстреливали их из скорострельных минометов и легких автоматических пушек, выпускали по ним управляемые (так сказал гауптман Зоммер) ракетные снаряды, а также применяли такое подлое оружие, как постановка радиопомех, из-за чего боем совершенно невозможно было управлять. Каждый дрался только в меру собственного разумения, не имея связи, ни с соседями справа и слева, ни с вышестоящим начальством. Послушав свист и вой в эфире, заглушающие любые разумные сигналы, гауптман Зоммер сказал, что ничего хорошего от этого ждать не стоит, и что развязка должна наступить

с минуты на минуту, и что, быть может, это будет то ужасное атомное оружие, которого так боится этот мир.

Я не понял, о каком атомном оружии говорит гауптман, который немного был посвящен в тайны этого мира, но развязка действительно наступила быстро. Сначала с небес послышался тяжелый гул, совсем не похожий на шум моторов наших бомбардировщиков — при этом из-за низкой облачности мы так и не смогли увидеть, что это там летело, но звук был впечатляющим. Потом прямо из облаков начали сыпаться бомбы. Много бомб. Как будто на головы наших солдат опрастывалась целая эскадра бомбардировщиков вроде Хейнкелей-111. Вот первые бомбы достигли земли, и по ней побежала сплошная полоса разрывов, уничтожая все то, что наш генерал сумел так или иначе ввести на эту сторону. Было по-настоящему страшно наблюдать за тем, как подобно каплям дождя падают с небес русские бомбы, сброшенные с самолетов, пилоты которых даже не видят цели, как эти бомбы разом убивают множество немецких солдат. Всего пять или шесть секунд такой бомбежки — и, прокатившись через то место, где расположился штаб нашей дивизии, огненный вал иссяк метрах в четырехстах от нашего нынешнего расположения, после чего в облаках пыли и тротиловой гари на сцене появился новый персонаж. Очень большая цилиндрическая бомба степенно спускалась с небес, плавно раскачиваясь под куполом большого парашюта.

— О, майн Готт, — воскликнул гауптман Зоммер, ничком бросаясь на холодную и мокрую землю, — это же А-бомб. Ложитесь, парни, ложитесь. Эти русские по-настоящему сумасшедшие, если готовы применить такое на своей земле.

Ну, когда начальство приказывает, а тем более подает пример, приходится подобно свинье прыгать в грязь и делать вид, что так и надо. Но эта бомба была нацелена не на нас, а на то, что связывало нас с родным миром, Фатерляндом и любимым фюрером. Плавно нырнув внутрь этого черного облака, она исчезла из виду. В настоящий момент там как раз из нашего мира в этот перемещались автомобильные обозы со вторым боекомплектом для артиллерийских орудий дивизии. Секунд десять ничего не происходило, потом, как нам всем показалось, это облако взорвалось, выбросив во все стороны стены огня. Очень, хорошо, что все мы послушались приказа гауптмана Зоммера (а ты попробуй не послушайся) и легли на землю, потому что бронетранспортер, который стоял боком к взрывной волне, она банально повалила на бок. Хорошо хоть ни у кого не хватило ума спрятаться от взрыва, прикрываясь его бортом. Кстати, когда рассеялось оставшееся после взрыва дымное марево, стало видно, что это странное облачное образование совсем не уничтожено, а всего лишь приобрело внешний вид какого-то древнего мегалита, вроде Стоунхенджа.

Но несмотря на то, что мы не понесли никаких дополнительных потерь, кроме того, что рядовой Репке в своей обычной манере залег прямо посреди лужи и перемазался как свинья, положение остатков нашей разведывательной части было далеко не идеальным. Даже наоборот, потому что мы видели, что со всех сторон к черному облаку на своих стремительных и подвижных как ртуть легких танках, приближаются механизированные войска русских. Путь домой для нас был отрезан и сопротивление бессмысленно, потому что даже «Ганомаг» против легких русских танков — это как пустая консервная банка против чугунного утюга моей бабушки.

— Ну что, парни, — произнес гауптман Зоммер, поднимаясь с земли, — теперь у нас только два выхода. Или мы уходим в леса, чтоб там на нас охотились как на диких зверей, или идем и сдаемся местным русским. В конце концов, они не большевики, и живьем есть нас не будут. Тот из вас, кто не хочет делать ни того, ни другого, может просто отойти в сторону и застрелиться, потому что, несмотря на прекрасное начало войны против большевиков, Германия обязательно ее проиграет, а их потомки на своей территории уже разбили нас наголову.

Выслушав нашего доброго гауптмана, никто из нас не захотел стреляться или прятаться в лесу. Правда, унтер-фельдфебель Краузе еще немного поворчал

по поводу того, что мы могли бы оказать сопротивление и героически погибнуть за фюрера и фатерланд, но это он не всерьез. Зимой, когда мы отдыхали от Французской кампании и готовились к войне с Россией, он съездил домой на побывку и хорошо там потрудился. Из-за этого теперь его жена Марта, такая же дебелая баварская крестьянка, как и он сам, ждет появления на свет еще одного маленького Краузе, а наш добрый Дитер совсем не хочет, чтобы его ребенок родился сиротой. Кроме унтер-фельдфебеля, никто не осмелился не то чтобы на возражения, но даже и на простое ворчание. Начальство всегда право, на то оно и начальство. Поэтому мы, соорудив из найденной в одном из домов простыни белый флаг и сняв каски, с поднятыми вверх руками медленно-медленно, чтобы не создавать подозрений во враждебных намерениях, пошли сдаваться в русский плен.

20 апреля 2018 года 18:15. Брянская область, Унечский район, село Красновичи.

Майор полиции Антон Васильевич Агапов.

Ну вот, не прошло и восьми часов, а скоротечную войну российской армии двадцать первого века против танковой дивизии вермахта образца сорок первого года можно считать законченной. Мы победили, и враг даже не бежал, а был вбит в землю так, что его теперь даже не требуется хоронить. Оглушительный вой рушащихся с неба бомб и грохот сотен взрывов, мешающих белокурых бестий с брянской песчаной почвой. Примерно так я себе представлял себе оружие возмездия, чтоб всех гадов в фарш, как в мясорубке. И никаких расходов на опознание покойников, правосудие и содержание выживших в нашей сверхгуманной (относительно СССР 1941 года) пенитенциарной системе.

Кстати, один из прибывших из Москвы прокурорских просветил меня по поводу опознания. Оказывается, на шее у каждого фрица на цепочке висит никелированный жетон, состоящий из двух половин, на каждой из которых выбит личный номер военнослужащего. В случае его гибели, солдаты похоронных команд специальными клещами ломают этот жетон пополам. Одна половина, вместе с цепочкой, остается при покойнике, а вторая отправляется в фатерлянд, в архивы, где регистрируют смерть. Мол, поэтому немцы занижали свои потери, ведь через их архивы прошли только те солдаты и офицеры, которых хоронили их собственные похоронные команды, а те, кого захоронили наши и просто пропавшие без вести в разных глухих углах, числились как бы живыми.

И ведь нам было за что им мстить, потому что жертвы этой краткосрочной оккупации отнюдь не исчерпывались расстрелянными на дороге школьниками. В числе прочих, случайных и не очень жертв, от рук оккупантов, став жертвой собственного недомыслия и нерасторопности, пал и глава Красновичского сельского поселения господин Приходько. Вот уж о ком я не запечалюсь. Мои-то сержант Сережа с делопроизводительницей Анютой, получив мой приказ, и сами организованно вышли из Красновичей, прихватив с собой остатнюю «ксюху» из оружейного ящика со всем боекомплектом, и вывели с собой по той самой просеке всех, кого смогли и успели.

А в здании администрации немцы устроили штаб своего батальона, обосновавшись там, будто на века. Использовали они и ту часть здания, которая была отведена под отделение полиции. Именно там, сразу после освобождения Красновичей от немцев, в обезьяннике, предназначенном для всяких забулдыг, мы обнаружили съемочную группу телеканала НТВ, которую какие-то шальные ветры именно этим днем занесли в наш глухой уголок. Во-первых — там имела место прикованная наручником к батарее в моем, между прочим кабинете, многократно изнасилованная европейскими юберменшами смазливая журнаш…, ой, простите, репортерша. Во-вторых — у нас в обезьяннике сидели изрядно пострадавшие от арийских кулаков ассистент оператора, видеоинженер, осветитель и шофер. В-третьих, — оператор и звукорежиссер группы, которые имели неправильную, с точки зрения нацистской идеологии, национальность, к моменту освобождения были уже расстреляны, и нашлись на заднем дворе администрации в штабеле трупов прочих несчастных, которым не повезло этим днем. В-четвертых — пропал транспорт съемочной группы, микроавтобус «Hyundai H350» черного цвета, с логотипом компании, а вместе с ним все съемочное оборудование и личные вещи журналистов. Думаю, что эта машина уже по ту сторону облака, и теперь ее будут демонстрировать большому немецкому начальству, как какую-то заморскую диковинку и доказательство существования иновременной России.