Врата
Шрифт:
Впрочем, соображения такого порядка появились у Короку не так давно, собственно, после того лишь, как начались переговоры с Саэки. Юный и потому во всём нетерпеливый Короку не сомневался, что его дело, стоит только попросить брата, будет улажено если не за один, так за два дня. Но как выяснилось, к великому неудовольствию Короку, брат ещё не ходил к Саэки.
И всё же нынче Короку почувствовал, с каким теплом относится к нему брат, хотя при встрече тот и не выразил особого восторга. И Короку решил отложить интересующий его разговор. Вместе с Соскэ он
Братья расположились за столом. К ним подсела О-Ёнэ. Все трое чувствовали себя вполне непринуждённо. Соскэ и Короку осушили чашечку-другую сакэ. Перед тем как приняться за рис, Соскэ сказал со смехом:
— Я тут купил одну забавную вещицу.
С этими словами он достал из рукава кимоно воздушный шар, надул его, сколько возможно, поставил на крышку чашки с рисом и объяснил, как устроена игрушка. О-Ёнэ и Короку с любопытством разглядывали колеблющийся шар. Затем Короку дунул, и шар упал на татами, но так и остался в вертикальном положении.
— Вот видите, — сказал Соскэ.
О-Ёнэ рассмеялась звонко, как смеются только женщины, сняла крышку с чашки и, подкладывая Соскэ рис, взглянула на Короку, как бы извиняясь за мужа:
— Легкомысленный у вас брат!
Сам Соскэ и не думал оправдываться, он принял от жены чашку и как ни в чём не бывало стал есть. Короку взял палочки для еды и тоже молча последовал его примеру.
Об игрушке больше не упоминали, но благодаря ей разговор за ужином на разные житейские темы шёл легко и непринуждённо. Под конец Короку очень серьёзно заметил:
— Кстати, ужасная история произошла с Ито-сан.
Несколько дней назад Соскэ прочёл экстренный выпуск с сообщением об убийстве князя Ито [4] и пришёл к хлопотавшей на кухне О-Ёнэ.
— Представь, какое несчастье! Князя Ито убили! — сказал он довольно равнодушно, сунул газету в карман фартука О-Ёнэ и вернулся в кабинет.
— Говоришь «несчастье», а у самого хоть бы голос дрогнул, — полушутя бросила вслед ему О-Ёнэ.
Каждый день газеты печатали несколько столбцов об Ито, но Соскэ так мало интересовался этим убийством, что даже непонятно было, читает он эти заметки или не читает.
4
Ито Хиробуми — премьер-министр Японии, был убит в Харбине в 1909 г.
Когда он приходил домой, О-Ёнэ, прислуживая ему за столом, неизменно спрашивала: «Есть нынче что-нибудь об Ито-сан?» Соскэ отвечал лишь: «Да, довольно много». Тогда О-Ёнэ вынимала у мужа из кармана измятую утреннюю газету и принималась за чтение, чтобы узнать подробности. Впрочем, и О-Ёнэ видела в этом убийстве только тему для разговора с мужем и не стремилась его продолжать, видя, как безразличен Соскэ к этому делу. Так что всё время, с момента выхода в свет экстренного выпуска и вплоть до нынешнего вечера, когда об этом заговорил Короку,
— Как же его могли убить? — об этом О-Ёнэ спрашивала и Соскэ, когда прочла экстренный выпуск.
— Несколькими выстрелами из пистолета, — ответил Короку, поняв вопрос буквально.
— Да нет… Как могло такое случиться?
Но Короку, видимо, так и не понял вопроса.
— Что кому суждено, — спокойно проговорил Соскэ, с удовольствием глотнув чаю. Однако О-Ёнэ не унималась.
— И зачем только ему понадобилось ехать в какую-то Маньчжурию?
— Действительно, — спокойно заметил Соскэ, радуясь тому, что утолил наконец голод.
— Ходят слухи, будто у него были какие-то связи с Россией, — многозначительно сообщил Короку.
— Да, — в раздумье произнесла О-Ёнэ. — Жаль всё же, когда убивают человека.
— Если такого мелкого чиновника, как я, тогда, конечно, жаль. Но князь Ито совсем другое дело! Тем более, что он убит во время поездки в Харбин. — Соскэ заметно оживился.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что Ито-сан теперь войдёт в историю, чего не случилось бы, умри он своей смертью.
— Смотри-ка, а может, это и вправду так? — чуть ли не с восхищением проговорил Короку. И добавил: — Что ни говори, а Маньчжурия или там Харбин — места опасные и доверия не внушают.
— Оно и не удивительно. Ведь там полно всякого сброда, — заявил Соскэ и, заметив устремлённый на него взгляд жены, сказал: — Ну, можно, пожалуй, уносить стол. — Он поднял с татами шар и насадил на указательный палец. — Просто диву даёшься, как ловко это сделано…
Пришла Киё и унесла столик с пустыми тарелками и чашками. О-Ёнэ вышла в соседнюю комнату заварить чай, и братья остались наедине друг с другом.
— Люблю, когда прибрано. Грязная посуда на меня плохо действует, — сказал Соскэ с кислым видом, словно ему не по душе пришёлся скромный ужин. Слышно было, как на кухне всё время смеётся Киё.
— Что тебя так насмешило? — донёсся сквозь сёдзи голос О-Ёнэ.
— Да я… — Киё не в силах была продолжать от смеха, к которому молча прислушивались братья. Через некоторое время появилась О-Ёнэ с подносом, на подносе стояли чайник, чашки и вазочка с печеньем. Из большого фарфорового, чайника с ручкой, сплетённой из лозы глицинии, она разлила чай по большим, величиной с кружку, чашкам дешёвый: зелёный чай, не отличавшийся ни отменным вкусом, ни крепостью, и поставила их перед мужчинами.
— Что это Киё там заливается? — спросил Соскэ, заглядывая в вазочку с печеньем.
— Да оттого, что ты забавляешься с игрушкой, а детей мы с тобой не заводим.
— А-а, — небрежно протянул Соскэ, но тут же спохватился и ласково, будто раскаиваясь, взглянул на О-Ёнэ: — Был же ребёнок.
О-Ёнэ сразу умолкла, но через некоторое время обратилась к Короку:
— Что же вы не едите печенья?
— Спасибо, я ем, — ответил Короку, но О-Ёнэ уже не слышала, она ушла в столовую. Братья снова остались одни.