Вражда

Белаш Людмила и Александр

–  Монсьер Бабель, там внизу… какие-то приличные господа очень настойчиво просят выйти к ним кого-нибудь из вашей квартиры.

–  А вы не ошиблись, милейший? А эти господа не пьяны?
– допытывался Бабель. Он в толк взять не мог, кому они с Гертье сейчас понадобились. Ночь на дворе! Какая такая забота выгнала людей на улицу в жутчайший холод и заставила их добираться на край света, до Второй набережной?

–  В точности вас требуют. Они ясно сказали - девятая квартира, где проживает кавалер Гертье, - прожевал консьерж,

покусывая трубку.

–  Гертье!
– окликнул друга Бабель.
– Я спущусь и выясню, что этим… приличным господам угодно.

–  Да!
– притворно зевнул Гертье, пытаясь догадаться, что вынудило господ искать его общества - или что они имеют передать ему. Если б пришла полиция или судебный исполнитель - консьерж так бы и сказал. Но пока векселю не вышел срок, стражам закона незачем являться.
– Бабель, раз уж ты идешь - возьми-ка заодно ведро и принеси угля. У тебя должно быть десять центов… Консьерж! Откройте ему ларь, пусть наберет!

Быть другом знатного кавалера - нелегкая доля. Надев цилиндр и захватив порожнее черное ведро, Бабель удалился.

Рагна сжалась, держа ридикюль обеими руками, словно опять оказалась на ледяной улице. В глазах ее трепетал страх.

–  Кто это пришел? Вы их знаете?
– шепотом спросила она, прислушиваясь к далеким, слабеющим звукам за дверью - консьерж спускался по ступеням, гулко стуча подошвами, а Бабель с частым топотом и жестяным звяканьем ведра катился впереди.

–  Почему вы шепчете?
– так же шепотом ответил Гертье встречным вопросом.
– Здесь нет посторонних.

–  Мне что-то показалось, - она заговорила громче.
– Наверно, от вина.

–  Красное эрльское, вполне обычное. Жаль, что я не могу предложить лучшего.

–  Кавалер, я не хотела сказать о вашем угощении ничего дурного.

«Огеньдеш, - вертелось у Гертье на языке.
– Или «дух огня», я прав? Черт побери, как славно за одну ночь узнать сразу две истины - во-первых, что у вечерних костров егеря и ловчие рассказывали отнюдь не пустые байки!.. а во-вторых, что если ругинка - то уж непременно ведьма… и красавица».

–  Знай я заранее, что встречу вас, сьорэнн, - припас бы провизии для настоящего ужина. Можете удивляться, но я неплохо готовлю - правда, лишь те блюда, что можно сделать на бивуаке, разведя костер. Жаркое из косули, пальчики оближете. И не бывало так, чтоб мы оказались вечером без дичи - я стреляю без промаху. Батюшка тоже, да и дед… у нас это умение в крови, от предков.

–  Умение ваше - еще полбеды, - Рагнхильд вновь посуровела, раздосадованная его похвальбой, и взглянула на Гертье недобро.
– Иных тянет проверить свою меткость на всем живом. Не выношу я таких… удальцов!

…Бабель выглянул на улицу, дрожа от почти нестерпимого холода. Тело тотчас покрылось мурашками, жесткими, как бисеринки, а дыхание потекло по верхней губе каплями и набухло слизью в ноздрях. Едва завидев обещанных

«господ», он захотел унырнуть назад и захлопнуть дверь, но тот из джентльменов в жемчужно-сером, кто был постарше, остановил его негромким вопросом. Певучий голос прозвучал так, что Бабель почувствовал себя виновным, заслужившим наказание:

–  Ты не узнал нас?

–  Нет, почему же, - Бабеля трясло, как желе.
– Очень даже узнал. Здравствуйте.

Мороз на пришельцев не действовал, они держались величаво и свободно, как если б стояли вдвоем на пьедестале, отлитые из серебра, и слабый звездный свет мертвыми бликами лежал на пелеринах их пальто и цилиндрах. Со статуями их роднил и тот знобящий душу факт, что из носа и губ у них не выходил пар. Будто они сдерживались, чтобы не осквернять дыхание городским воздухом. Глаза их зеркально мерцали, завораживая Бабеля.

–  Твой приятель Гертье дома?

–  М-м-м… Да! Он… готовится ко сну!

–  Он привез с собой девушку.

–  Ну что вы!
– задребезжал Бабель трусливым неискренним смехом.
– Кавалер их к себе не возит. Он к ним ездит!

–  Мы платим за то, чтобы ты служил нам, а не ему, - тоном повелителя напомнил старший.
– Мы можем рассердиться на тебя. Кефас, напомни ему, как выглядит наш гнев.

–  Я помню, помню!
– Бабель умоляюще затрепыхал руками, поскольку молодой красавчик, черты которого неуловимо и как-то ужасающе исказились, стал всматриваться в лицо Бабеля, и у того начал подниматься изнутри к сердцу давящий, неживой лед.
– Не надо, пожалуйста!.. Я все вам расскажу. Да, верно! он приволок какую-то девчонку. Довольно чистенькая. Он подобрал ее на улице, совсем замерзшую.

Кефас, выдавив неразборчивое проклятие, яростно ударил наконечником трости о каменную ступень. Бабель с содроганием увидел, что от камня с шипением полетели белые искры, каждая с горошину. Старший с осуждением покосился на младшего.

–  Вексель, - Гереон протянул руку.

–  Что-с?
– пролепетал Бабель.

–  Вексель, который он подписал. После полудня ты телеграфировал посреднику, что Гертье взял деньги в кредит по фиктивной доверенности. Ты ленив и не успел отправить нам бумаги почтой - значит, они при тебе. Это весьма кстати. Давай их сюда.

–  Господа… - боязливо вручая улики, Бабель съежился с видом Иуды, протянувшего расписку за тридцать сребреников.
– Когда он узнает, что я… с ним… для вас…

–  Вот уж не думал, что у тебя есть совесть, - презрительно процедил Гереон, словно увидев нечто гадкое.
– Любым способом уговори Гертье покинуть дом. Если преуспеешь, сто талеров золотом - твои. Иди и помни: ты должен устроить так, чтоб он ушел. Делай, что велено, да поживей!

Бабель торопливо поклонился хозяевам с заискивающей улыбочкой и шмыгнул в подъезд.