Вредно для несовершеннолетних
Шрифт:
Что ускользнуло от внимания Дайэн - так это то, что на пустынной земле Сан-Диего паника по поводу «злоупотребления детьми» произрастала так же пышно, как огненно-алые суккуленты и темно-красная бугенвиллия. Начиная с 1980-х годов это графство было ареной целой вереницы очень шумных, хотя и оказавшихся ложными, обвинений в «злоупотреблениях», в том числе в «сатанистском ритуальном сексуальном использовании» детей. В 1992 году расследование, проведенное большим жюри присяжных, выявило, что детозащитные ведомства и суды по делам несовершеннолетних графства были «системой, вышедшей из-под контроля», которая в своем рвении защищать детей от «растления» отнимала у родителей сотни детей по обвинениям, оказавшимся ни на чем не основанными. Когда в систему попал случай Тони, многие из тех, кому большое жюри предъявило обвинение в уголовных преступлениях, еще работали в ведомствах, судах и полиции графства.
Не знала Дайэн и о том, что южная Калифорния была эпицентром целого общенационального движения. Репортер «Сан-Диего таймс юнион» Марк Зауэр предвидел, что истерия вот-вот грянет. В начале 1990-х годов он присутствовал
– А потом вытаскивают диаграммы в форме "пирогов" и разные графики и битый час определяют эту новую аномалию. И все конспектируют, как бешеные».
Макфарлейн набила руку на откапывании «растления» там, где его и в помине не было. В лос-анджелесском Международном детском институте, где она и тогда еще продолжала работать, Макфарлейн возглавляла команду, проводившую допросы 400 детей для печально известного суда над «Макмартином», которая «обнаружила», что 369 из них были жертвами странных ритуалов «сатанистского использования», в том числе анального изнасилования, нанесения увечий животным и похищения через секретные туннели, ни одно из которых не подтвердилось. Джонсон пустила в оборот неологизм «дети, которые растлевают», в 1988 году, работая вместе с Макфарлейн в ее институте над Программой поддержки абузивно-реактивных детей (SPARK), которая до сих пор продолжает лечить несовершеннолетних «растлителей».
Как и во время предыдущей «чумы», пророки этой утверждали, что ее масштабы огромны, но мы их не замечали, потому что не смотрели. «[Дети-растлители] вызывают в нас чувство неловкости, - писала Макфарлейн в «Когда дети растлевают», - такой неловкости, что до недавнего времени нам приходилось отрицать их существование и/или преуменьшать поведение. Мы называли их поведение "исследованием" или "любопытством", пока они не становились достаточно взрослыми для того, чтобы нам было удобно назвать его тем, чем оно является на самом деле: сексуальным злоупотреблением другими детьми. Кто они?
– продолжала она.
– До настоящего времени не многие стали объектами нашего внимания». В одной статье в «Лос-Анджелес уикли» было написано, что, по утверждениям специалистов, от 80 до 90 процентов таких преступлений никогда не выявляются. Ни «специалисты», ни автор статьи не приводили никаких подтверждений этих цифр. Вскоре, однако, цифры появились, сгенерированные вечным двигателем расширяющихся определений «злоупотребления», породивших поправки к уголовным кодексам, в результате которых участились аресты и появились новые «доказательства» эпидемических масштабов явления. Хотя маловероятно, что сексуальное поведение несовершеннолетних радикальным образом развернулось в насильственную сторону в последнее десятилетие, в 1994 году Министерство юстиции США зарегистрировало десять тысяч «Других насильственных сексуальных преступлений», совершенных несовершеннолетними (в них не входит насильственное изнасилование [«forcible rape» - это выражение в английском языке используют, чтобы отличить «настоящее» изнасилование от «statutory rape» - «изнасилования по закону», т.е. от секса по согласию с лицом, не достигшим возраста согласия данной юрисдикции]), что на 65 процентов больше, чем в 1985 году.
Эта вольная гипербола - и разросшаяся полицейская активность - оказались хороши для бизнеса. В середине 1990-х годов каталоги литературы по «злоупотреблению детьми» уделяли все больше и больше страниц этому юному девианту, и значительная часть этих публикаций, как и публикаций Джонсон, издавалась на деньги авторов, то есть не проходила рецензирования коллегами-учеными в университетских издательствах и профессиональных журналах. Плодились учебные кассеты и симпозиумы, и стоили они недешево: в 1996 году одна такая аудиокассета продавалась за пятьдесят долларов; сегодня допуск на двухдневный семинар обходится в несколько сотен.
В 1984 году еще не было программ для лечения таких детей. Макфарлейновская SPARK была основана в 1985 году. Десяток лет спустя в базе данных вермонтского Фонда за более безопасное общество значились 50 программ стационарного типа и 394 программы амбулаторного типа для детей младше двенадцати лет с «сексуальными проблемами поведения» и более 800 программ для подростков. Когда я спросила одного экспонента на большой конференции по сексуальному злоупотреблению, почему его массачусетский стационар для подростков с проблемами, просуществовавший к тому времени 90 лет, незадолго до того тоже учредил у себя такую программу, он сказал, что судьи все менее и менее склонны направлять несовершеннолетних правонарушителей на общую реабилитацию, предпочитая упекать их прямо в тюрьму. Но, без сомнения, отчасти благодаря шуму, поднятому такими людьми, как Макфарлейн, суды стали с большей охотой направлять юных сексуальных преступников на программы сексуальной терапии. «Откровенно говоря, - сказал он мне, - это было коммерческое решение».
Вся эта активность основывалась на почти полном вакууме эмпирических данных о том, что дети на самом деле делают в сексуальном плане (выше я использовала слово нормативный, но, честно признаться, при скудности тех данных, которыми мы реально располагаем, в этом слове не намного больше содержания, чем в слове нормальный). Терапевты в большой степени полагались всего лишь на несколько исследований, особенно на исследование психолога Уильяма Фридриха из клиники Майо в Рочестере,
Тем не менее, по мере того как диагноз «проблемы сексуального поведения» набирал популярность в кругах «борцов с сексуальным злоупотреблением», открылся и путь для его более широкого признания, которое, в свою очередь, привлекло к нему внимание СМИ, источники финансирования и бизнес. Исследование, рассчитанное на пять лет, в котором предоставлялась и оценивалась терапия для сотен «сексуализированных» детей младше двенадцати лет в штатах Оклахома, Вермонт и Вашингтон, было профинансировано двумя миллионами долларов из бюджета государственного Национального центра по дурному обращению с детьми и неисполнению родительских обязанностей - самым крупным и самым продолжительным ассигнованием в его финансовых ведомостях того периода. И, как будто этого мощного финансового подкрепления было еще недостаточно для придания новой девиации законного статуса, некоторые психологи, в досаде на то, что официально нельзя было объявить ребенка, занимающегося сексом с ребенком младше него, «педофилом», пытались добиться включения диагноза «расстройство неправомерного сексуального поведения/злоупотребления» в библию психиатров - в «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» (DSM). Не дожидаясь решения DSM, Национальное исследование частотности дурного обращения с детьми и неисполнения родительских обязанностей - официальный подсчет, который правительство США ведет причинению вреда детям в их собственных семьях - в 1996 году добавило новую категорию в рубрику «другое или неизвестное сексуальное злоупотребление»: «недостаточный или ненадлежащий контроль за добровольной сексуальной активностью ребенка». Все дети, то бишь, нуждаются в защите от их собственной неправильной сексуальности. А родители, которые занимают позицию невмешательства в детские сексуальные игры, уже одной этой позицией совершают «растление».
«Сексуализация»
Вышеозначенная теория не оставляла Дайэн Даймонд и ее семье никаких шансов. Как только ее сын стал объектом интереса властей, не только он, но и она автоматически попали под подозрение в качестве «растлителей».
Джессика с самого начала проходила по делу в качестве «жертвы», хотя, вероятно, так никогда и не станет известно, какая часть их сексуальных игр с братом происходила по обоюдному согласию. Позже государственный социальный работник охарактеризовал ее как неспособную «отличать воображение от реальности». Тем не менее в мае 1994 года Джессика сказала этому социальному работнику, что ее мать легла на нее в постели. (Она также сказала, что другой социальный работник ее «хотел растлить», но этому обвинению не дали хода.) Дайэн, чья «криминальная карьера» состояла из одного неоплаченного штрафа за неисправный габаритный фонарь, объяснила, что просто нагнулась над дочерью, чтобы выключить электрическое одеяло. Тем не менее был сделан вывод, что «сексуальное злоупотребление» имело место, и Джессику отправили в патронатную семью, населенную двумя неблагополучными девушками-подростками - весьма интересный выбор для ребенка, спасаемого от «излишней сексуализации». Патронатная мать, однако, оказалась бдительной и пожаловалась социальному работнику, что во время семейных визитов Дайэн прикасалась к коленям и шеям своих детей и клала руку на талию Джессики.
На самом деле в материалах этого дела содержится подробное изложение не только жизни семьи под постоянной слежкой, но и того, что очень похоже на всемерные усилия с целью оправдать отъем детей у Дайэн. Несмотря на частые описания беспроблемных и счастливых визитов, взаимной любви и заботы матери и детей, Дайэн характеризуется в них как «самооправдывающаяся и театральная», подозрительная и сопротивляющаяся, «саботирующая» так называемый план воссоединения семьи, как ни иронично это звучит, тем, что настаивает на том, чтобы ей позволили проводить больше времени с детьми. Мысль о том, что эти «симптомы» могли быть ятрогенными, то есть вызванными самой этой попыткой государственного «лечения», даже не высказывается. Когда читаешь эти несколько тысяч страниц, трудно отделаться от впечатления, что детозащитным агентам все было заранее ясно о семье Дайэн, еще то того, как они попытались в нее влезть.