Времена Бессмертных
Шрифт:
Сердце бьется не в такт. Липкие ладони сильно стискивают черные прутья ворот, кажется, скоро по ним потечет моя кровь. Я неслышно делаю глубокий вдох, намереваясь ответить ему уверенным будничным тоном, будто меня ни капли не тронуло его поведение накануне.
– Я бы не смогла здесь жить. – произношу я. Слова искренние.
А сама тут же про себя анализирую, как прозвучал мой голос со стороны, не было ли заметно мое волнение.
Решаюсь на короткий взгляд, ни к чему не обязывающий и понимаю, что он вроде растерялся. Вопросительно поднимаю бровь, беззвучно спрашивая: что не так? Но сердце мое обливается кровью, когда приходится смотреть ему прямо в глаза,
– А я-то думал, что ты хотя бы сейчас разозлишься, или даже попытаешься удрать… Хочу чтоб ты знала, я не жалею о случившемся. – никакой растерянности больше нет. Одна надменность и пренебрежение.
Нагревающийся механизм в моей груди, приходит в полное действие, я впервые хочу броситься на него, начать колотить, кричать и пытаться достучаться до его души, понять наконец, что он чувствует, почему ведет себя так, словно я ничтожество! Мне уже надоели игры, которые он еще даже не обозначил! Есть ли в нем хоть капля симпатии, за которую я готова отдать половину своей жизни!?
– Кажется, ты просил не говорить с тобой? Тогда будь добр, не заводи разговоров первым. – окинув его презрительным взглядом ставлю я точку.
Я поражена собственной смелостью; впервые я не отмолчалась и не сказала чего-нибудь, выставляющего меня еще большей дурачкой, а достойно парировала, оставив за собой последнее слово. Отворачиваюсь и иду по направлению к машине.
Лео точно смотрит мне вслед. Я скидываю с плеч одеяло и демонстративно отшвыриваю его в сторону. Я следую первым побуждениям, приходящим в голову, сама не представляя какие за этим могут последовать события.
Сначала я снимаю куртку, затем через голову освобождаюсь от черной футболки и, не смотря ни на Афину, ни на Спартака, тянусь за скомканным платьем, в котором прибыла на Окраину. В мгновение я уже такая, какой была несколько дней назад: типичная представительница византийской богемы, только вот все это - показательное выступление!
Затем я хватаю с сидения полупустую бутылку с водой и иду прочь от машины и от Олимпа, но самое главное от тяжелого взгляда Лео. Я, конечно, тут же жалею о том, что не продумала хотя бы частично свой «большой уход», нужно было хотя бы вспомнить о пальто, дожидающимся меня в багажнике красной машины. Но даже сильный порывистый ветер, летящий на меня со стороны пустыря окружающего Олимп, не способен сейчас меня остановить.
Гордость, с оттенком гордыни - новейший коктейль из чувств!
Через пару минут моего одинокого шествия в никуда, за спиной раздается оклик Афины, уносящийся вместе с порывом ветра. Затем громкие слова Спартака, из-за которых я улыбаюсь, и почти готова остановиться:
– Византия в другой стороне!
Я продолжаю идти, хотя уже переживаю о том, что повторно могу заболеть из-за прогулки на холодном ветру, точно обдирающем мою кожу кривыми лезвиями. Сама пока не решила, какой реакции хочу добиться от Лео. Да и бегу ли я для того, чтобы он меня остановил? Оказавшись одна посреди безлюдных, диких просторов, впервые за долгое время испытываю желание оказаться дома, укрыться под защитой уюта и комфорта. Долгое и тяжелое путешествие вдруг кажется мне непосильным, нежеланным. Сам собой вспоминается взгляд Париса, беспрекословно ищущий ответа на симпатию в моих глазах. Я с удивлением для себя переосмысливаю его отношение ко мне, испытывая в данный момент огромную благодарность за преданность, которую он пронес через все время ожидания моей ответной реакции.
Мне хочется расплакаться, хочется забыть о том, кого я встретила за пределами Византии, хочется, ничего не объясняя, спрятаться
Но который спас меня, не страшась опасности.
Тут же ругаю себя за эти слова, нельзя позволять болезненным чувствам открывать рот, пора приниматься за убийства, бежать прочь от любви, оставляя ее позади, под беспощадными холодными ветрами! Я ведь сама чувствую: влюбляясь в него, каждый раз позволяя ему причинять боль, все ближе оказываюсь к обжигающему пламени трагедии, которая непременно разразится, стоит мне только поверить, что он хоть немного в меня влюблен. Но я ничего не могу поделать с огромной силой притяжения, влекущей меня к нему, я, то самое глупое насекомое, узревшее прекрасный свет и стремящееся к нему, не подозревающее, что огонь меня испепелит.
Я хочу этого? Разве так может быть? Хотеть погибнуть от одного лишь его взгляда.
Морозный ветер обжигает голые лодыжки, проникает через кожу и касается костей. Не знаю, как долго еще смогу идти, мне хочется обернуться и посмотреть - есть ли хоть какая-то реакция? Но гордость упрямо ведет дальше. И когда я уже готова смериться с тем, что брошена на произвол судьбы и единственное, что меня ждет, это голодная смерть и переохлаждение, меня обнимают. И все вокруг словно вспыхивает, в один миг случается столько всего.
Я чувствую гиперболизированное сознанием ощущение тепла, эйфорию от понимания - Он меня не бросил, и мурашки, бегущие по рукам в том месте, где он касается кожи. Адреналин, хлынувший в кровь, чудеснейшим образом преображает мое мироощущение: никакого холода больше нет, я ощущаю слабость и дрожь в ногах, будто я ничего не вешу, и удерживают меня от падения только его объятия. Прошлое, настоящее, приобретают сакральный, не распознанный мною ранее смысл; я была рождена для этой любви, ничего иного со мной не могло произойти. Глупо было считать, что я сбилась с пути, что окончательно и бесповоротно запуталась и происходящие со мной события не имею какого-то конкретного значения. Нет, все не так!
Мир переполнен смыслом и цветом, когда он просто касается меня. Его объятия единственное, чего можно желать до смерти.
Я несмело оборачиваюсь, боясь, что Лео перестанет меня обнимать, и сама держу его за руки. Тепло! Сколько же дней вечности я хочу провести в окружении тепла его тела! В этот момент, когда он рядом, и я держу его, словно заплаканный ребенок спешащую на работу мать, мне уже безразлично: испытывает ли он ко мне ответные чувства. Мне плевать, нужна я ему или нет, плевать, следуя какому корыстному мотиву, он догнал меня и обнял! Есть только сейчас. Мне слишком жаль тратить время на размышления о его чувствах. Он рядом…
– Ты хочешь снова заболеть? – с родительской сердитостью обращается он ко мне.
Я смотрю на него так открыто, как только мне хватает души. Больше всего хочется, чтобы Лео узнал истинную мощь моей к нему симпатии, словно эта самая сила может растопить лед в его сердце. Как в сказке, что я читаю: нужно любить его очень сильно и заколдованная льдинка растает. Если я не буду бороться, то значит, я сдалась и предала его.
– Ты вся дрожишь. – не дожидаясь ответа, снова говорит он.
Я желаю сказать ему многое, но как всегда, слова существуют лишь в моей голове и никак не хотят срываться с губ. Это раздражает, есть желание врезать себе по голове. Что за блокирующий механизм не дает мне раскрыть всех своих чувств?