Времена года
Шрифт:
В долгом строю русских зим примечательна классическая зима 1963 года. О сенсационных гастролях Деда Мороза по всей Европе, вплоть до лазурных берегов Средиземного моря, пишут газеты, вещают радио и телевидение, говорят речи в парламентах. Когда в Москве после 53 морозных дней с крыш задробила первая капель, в Швейцарии впервые с 1880 года замерз лед на Баденском озере.
Народные приметы говорят: «Январю-батюшке морозы, февралю-батюшке метели».
Снегу стаж три месяца, а он так свеж и ярок, будто только что выпал. Дивно хороша на исходе зимы девственно чистая, незапятнанная белизна пышного сугроба без корки наста.
Изумительно сверкают на редкость крупные шестигранки-звездочки кристаллов холода. Цветы мороза!
А в заколдованных покоях дремучего леса — сонное безмолвие, настороженная тишина, которая бывает только раз в году — зимой. Задремал до весны под снегом бело-яркий лес. Елки словно раскинули руки, чтобы побольше захватить снежной нависи, укрыться от стужи. Как всегда, одетые «по моде и к лицу», они щеголяют перед охотниками и лыжниками серебряной парчой накидок.
Льнут к соснам покормиться семейства клестов — красные петушки, желтые курочки и под масть хвои зеленые цыплята. Мечтательным вздохом нежного присвиста тоскливо грустит по северной родине свирель зимы — снегирь. Зимнему гостю скоро уже пора возвращаться восвояси. В январе снегирь солист, а в феврале составляется дуэт — в него вступает веселая домоседка — овсянка. Серенькая, не отличимая от воробья, певичка переодевается к февральскому дебюту в ярко-желтое перо и с упоением чеканит тонкую мелодию; «дзинь-синь-зинь-синь». Голосистая в мороз свистунья как бы выговаривает: «Покинь сани, возьми воз!..»
Тих и покоен очарованный сон среброкудрых берез. В бахроме инея виснут черные шары-косачи, метко влепляются с лету в кружевную сетку заиндевевших вершин, кормятся почками. Проголодались лесные куры за ночь в своих снежных лунках. Бойкая стая красногрудок-чечеток вихрем вспорхнула на вершины. Лакомятся птички семенами и почками. Да еще хором сами себя по имени величают: «че-че, чи-чи», — это, мол, мы, чечетки.
Дремучей тайгой выглядят в белом окне неузнаваемо красивые снежные лабиринты бульваров и парков. Жемчужные звездочки снежинок обновляют сказочную красу московских пейзажей зимы. Наряден пушистый хрусталь звездистого инея, бахрома снежных кружев. Такого снежного великолепия русской зимы москвичи не видели уже семь лет.
Как и полагается по календарю, зима безупречно вторит графику, но не перечит и народным приметам. Крепко студили приметные рождественские и крещенские морозы. Хватило для лыжников и конькобежцев снега и льда.
Из строя минувших зим выделяется рекордный феномен сезона — самый толстый лед за последние 10—15 лет. Свыше 80 сантиметров, но толщина его доходит и до метра. Удильщику не пешню, а ледобур впору брать.
Окучены снежным покровом деревья и ягодные кусты. Пылкий мороз поэтому не повредил подмосковным садам. Бураны продолжают наращивать сугробы. Каждый сантиметр снега на гектаре земли — это три тонны воды вешних ручьев.
По народной поговорке, «вьюги да метели под февраль полетели», а по-пушкински, февраль —
Морозная симфония лунной феерии. Ласковые улыбки ясной лазури. Овсянки, синицы, горнисты птичников — петухи воспевают утро. Февраль — канун весны!
ПОЕТ ЗИМА, АУКАЕТ…
Поет зима, аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Пороши, легкие метелицы, крепкие морозы. В зеркальном блеске дня и снега повышают весенние нотки запевок зимние птички, звонче голосуют за весну синицы, пищухи, овсянки, щеглы, поползни. Зимней тишиной и морозом веет ночь, а утренняя светлынь звучит будильником голубой весны света.
Февраль — месяц активного накопления влаги на весну. На дыбы становятся белогорбые вьюки метельных застругов у дощатых и соломенных щитов, хвойных вешек; снегом заполняются тракторные борозды, покатые склоны.
Летучие вихри верховой веялицы и низовые струи сыпучего поземка вздымаются белым шлейфом, увиваются за снегопахами трактористов. Снег — верный союзник полеводов. По климатическим нормам средней полосы февраль — самый снежистый месяц.
До сгиба ветвей тихий, но необыкновенно густопушистый снегопад без ветра завалил леса и парки Подмосковья в ночь под 5 февраля 1961 года. В тот же день 82 раза буранными волнами налетала снежная пурга в Норильске.
А вот как было 167 лет назад. В старинной книге «Памятник претекших времен» первого русского агронома А. Т. Болотова приведены записи необыкновенного февраля 1796 года: «3 февраля н. с. Страшный иней. Сгибаются толстые деревья до земли», «13 февраля н. с. — великая вьюга и метель. К вечеру опять тепло и опять дождь», «17 февраля н. с. 1796 г. стужа восстановилась с 14 февраля (н. с), были большие морозы и ясная погода. Поля почти голы, везде лед».
В снежную кутерьму февральского вьюговея по заметенной целине сбивчиво блуждают запоздавшие в ночь сани…
Хоть бы месяц с неба глянул белой плешью, В ночь по бездорожью ни конем, ни пешью… Замело поземкой вешки-невелички, Сбился и приехал к черту «на кулички»…Непроглядь февральской белокосой вьюги навеяла сюжет романтической повести «Метель» Пушкина, вдохновила на стихи Жуковского, Блока, Бунина и других русских поэтов.
Сельский февраль — по-народному месяц-полукормник: ползимы осталось кормить скот в стойле до выгона на пастбище с приметного «дня-полузимника», 6 февраля. Полсрока прошло зимовки зверей и птиц, сонного покоя растений и снегового покрова.
Утреннюю зорю играют заливистые горнисты колхозных птицеферм — петухи, на березах бубнят косачи-черныши, куры занеслись. И на колхозной ферме весенняя примета: отел. По-народному календарю, «день-телятник», 19 февраля. Больше удои молока, прибавление стада.