Времена грёз. Том 2
Шрифт:
— Слушаюсь.
Дворецкий кивнул и быстро скрылся в доме, забрав с собой горничную. Я ощутила, как медленно начали пылать уши. Стало жутко неловко от такого неожиданного проявления заботы. Кейн не стесняясь уложил мою руку к себе на предплечье.
— Леди Серафина, вы не против сразу пройти в наш небольшой музей? Не хочу задерживать встречу прогулкой по саду.
— Конечно, и можно просто Сэра.
— Сэра, как чудно, тогда пожалуйста на «ты».
Мы направились в особняк и не спеша вошли в просторный холл. Под ногами распростерся пол, сложенный из мелкой мозаики в узор наподобие шахматной доски. Стены внутри, как и снаружи здания, оказались облицованы тонкими пластинами мрамора цвета топленого молока, лишь в некоторых местах
— Моя гордость и моя страсть, то немногое, что я нашел у редких, никому не знакомых мастеров, необработанных алмазах, непринимаемых обществом. Как говорил ранее, я часто строил небылицы на основе собственных снов и выдумок, потому не ожидал, что это принесет такие плоды. Со временем ко мне стали обращаться изобретатели, корпевшие над своими идеями десятилетия, с просьбой оценить их труд, помочь или купить то, что уже получилось.
Усадив меня на софу в центре зала, Аластор, сияя, как новенькая золотая монета, прошел к первому укрытому изделию, формой напоминавшему шкаф. Движением заправского фокусника хозяин дома стянул ткань, открыв мне нечто, похожее на высокое пианино из дорогой резной древесины. Ловкие пальцы выудили из небольшого отверстия на боку кристалл размером с мизинец и, вставив его в нужный паз, приоткрыли специальную шторку в середине внешней панели, почти незаметно устроившейся между двух декоративных зеркал и мягко засветившихся ламп с хрустальными подвесками. Внутри за этой шторкой показалась бумажная перфолента и небольшая кнопка, на которую легко нажал Аластор. Странный механизм отчетливо щелкнул, и спустя всего пару секунд я услышала веселую мелодию, играемую сразу несколькими инструментами, словно рядом со мной вдруг зазвучал настоящий, хоть и совсем маленький оркестр невидимых слуг.
— Что это?
— Оркестрион, в нем мастера запрятали пианино, ксилофон, маленький орган и два барабана, один из них с тарелкой.
Хозяин дома сел на софу рядом со мной и, улыбаясь, как ребенок, подтолкнул меня локтем.
— Как вам такое?
— Потрясающе. Он правда играет сам по себе?
— Конечно, все выверено и перепроверено. Для смены композиции нужно только поменять перфоленту. Есть также отдельное приспособление для того, чтобы пианино играло со звуком мандолины.
— Это как?
— Небольшие хитрость, ничего необычного, так же, как и скрипка здесь.
Растерянно глядя на чудо-инструмент, я постаралась прислушаться к музыке и действительно уловила пение скрипки. Стоило мне повернуться к Аластору, как он с готовностью раскрыл и этот секрет.
— Так звучит орган, еще одна уловка подтверждающая искусность мастеров.
— И много таких сделано?
— Нет, вещь настолько же безумно дорогая, сколь и сложная, так что едва ли их найдется больше пяти по миру, хотя энергии оркестрионы требуют не так уж много. Хотел бы я пустить их в массовое производство, но пока это невозможно даже с учетом того, что я стараюсь удешевить хотя бы энергетические кристаллы.
— Я думала, вам наоборот выгоднее продавать их как можно дороже.
— Конечно нет, это же останавливает прогресс. Я хочу видеть, как гении создают свои творения.
— Звучит несколько наивно.
— Вы не верите в мою страсть?
— Скорее я чаще вижу иное применение власти и денег.
— А-а, понимаю ваш скептицизм и не могу винить в предвзятости.
Дождавшись, пока оркестрион доиграет, Аластор вынул из него побледневший кристалл и перешел к следующему экспонату, стягивая покрывало. За тканью показалась почти человеческая фигура Пьеро, сидящего за небольшим письменным столиком. Белая ткань его одеяния скрывала сложный механизм, чуть проглядывающий очертаниями при солнечном свете. Грустное
— Это автоматон, он умеет только писать, но есть экземпляры для званных вечеров с танцующими балеринами, фокусниками или гадалками. Мой дражайший друг, создавший одну из первых таких кукол, сейчас занимается автоматоном девушки, в будущем способной поддерживать беседу. Пока это не слишком получается, но у этой красавицы уже появился первый ухажер. Парень, кажется, даже не догадывается, что томно закатывающая глаза Олимпия, которой он читает свои стихи под восхищенное аханье мехов в механической груди, на самом деле и не человек вовсе.
— Звучит немного пугающе.
— Ох, бросьте, он сам виноват в своей глупости.
Пьеро закончил писать, звонко щелкнув напоследок, прежде чем вновь замереть. Поднявшись на ноги, я подошла к нему ближе, рассмотрев аккуратный витиеватый почерк. На листе было написано название модели и имя мастера, невнятное для меня из-за нарочитой сложности завитушек. Аластор в этот момент открыл новый экспонат, явив мне золотую клеть с безжизненной зеленой птахой. Спустя всего минуту крылья птицы дрогнули, головка повернулась к нам, а маленький клюв, открывшись, издал чистое, звонкое пение. Не успев толком удивиться, я заметила, как Кейн прошел дальше и раскрыл мне автоматон с невысокой сгорбленной гадалкой в черном одеянии. По прихоти хозяина она дрогнула, включившись, и тихо хрипло засмеялась, вызвав у меня неприятные мурашки по спине. Впалые темные глаза вдруг засветились красноватым цветом.
— Боюсь, времени у нас не осталось, но я хотел бы показать вам это. Дайте ей монету и возьмите карту, что она протянет.
— Это какой-то фокус?
— Почти. Карты внутри ее тайника перемешиваются при каждом использовании, так что это и правда можно назвать гаданием. Нет более непредвзятого помощника, чем бездушная кукла.
Автоматон снова засмеялся искусственным, пугающе сухим смехом и, подняв голову, протянул восковую ладонь к Аластору, ожидая от него плату. Голова с седыми торчащими, словно пакля, волосами, покачалась из стороны в сторону. Губы зашевелились, что-то прошамкав под кривым длинным носом.
Подходить к ней не хотелось, разве что только для того, чтобы выключить.
Жутковатую атмосферу разбавило появление горничной с подносом. Косо поглядывая на механическую старуху, девушка дрожащими руками поставила чай и тарелку печенья на тумбу возле софы. В воздухе успокаивающе запахло ванилью и лимоном. Набравшись решимости, я забрала у Кейна фальшивую монетку, положив ее в холодную морщинистую ладошку.
— Так?
— Да всё правильно.
Прикосновение вышло не из приятных, на миг показалось, что я вкладываю что-то в руку покойнику. Тихо зажужжав, механизм забрал монету, спрятав ее в складках потрепанной, специально состаренной ткани, слоями скрывавшей тело старухи. Оттуда же с секундной задержкой гадалка достала карту и протянула ее мне. С темного, мрачного изображения на меня смотрел человек в петле.
— Повешенный?
— Говорит о тупиковом положении, придется менять взгляд на некоторые вещи, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации.
Аластор сказал это настолько спокойно и уверенно, что я не стала спорить, более того, этот странный знак показался мне чересчур ярким. Кажется, еще чуть-чуть, и я ощутила бы легкое трение стягивающейся веревки на своей коже. Шея ли или ноги будут подвешены, неважно, пока не вижу и не знаю той угрозы, что нависает надо мной, положение кажется поистине плачевным.