Времена грёз
Шрифт:
Подергав старые деревянные двери с облупившейся белой краской и ржавыми металлическими ручками, я попыталась высадить их плечом, но получила только синяк.
Лезь через окно, так будет проще.
Я пожала плечами и прошла к ближайшему разбитому окну, но оно было достаточно высоко над землей. Недолго думая, я подтащила одну из старых коек и, сделав из нее подобие трамплина, забралась внутрь здания.
Оказавшись в обшарпанном коридоре с облезлыми стенами, я двинулась в сторону главного холла. По пути мне встречались палаты с поломанными дверьми, отделения
Главный холл представлял собой большой зал с потрескавшейся лепниной на потолке, деревьями, выросшими из кадок и напольной мозаикой, складывающейся в замысловатый узор. У стен стояли старые кресла, сбоку виднелась регистрационная стойка, а у дальней части стоял заросший плющом, разбитый фонтан.
Садись посередине на пол.
Повиновавшись приказу, я села в центр цветастого рисунка в позу лотоса и попыталась расслабиться, абстрагировавшись от неприятных ощущений извне.
Помедитировав пару минут, я ощутила знакомое присутствие и шелест хитона.
— Здравствуй, Ньярлатхотеп.
Открыв глаза, я обнаружила себя в знакомой черной комнате в свете единственного солнечного луча и встретилась взглядом с золотым взглядом мага.
— Здравствуй, дитя, можешь встать.
Я покорно встала, но также смотрела на Ньярла снизу вверх. Его лицо было по обыкновению спокойно, он рассматривал меня, будто прикидывая что-то в уме.
— Так и есть, я думаю насколько ты готова работать над своими страхами.
— Страхами? Интересный вопрос, но какими именно? Я давно уже ничего не боюсь, да и чем меня можно напугать, после того, что я пережила.
Маг покачал головой, прикрыв глаза.
— Как самонадеянно, мы все чего-то боимся, а ты особенно, так как постоянно от чего-то бежишь.
Я в ступоре опустила взгляд в пол.
— В смысле, бегу?
— Я видел многое в твоей жизни, не сказать, что там было что-то необычное, но тебя совсем не учили давать отпор, сражаться и отстаивать свои личные границы. Сейчас это сильно мешает нашему делу.
Запустив руку в свою растрепанную шевелюру, я задумчиво почесала макушку.
— Подожди, объясни нормально, что не так?
Сухие, прохладные пальцы прикоснулись к моему лицу и приподняли подбородок, чтобы снова заглянуть в глаза. Встретившись с серьезным взглядом Ньярла так близко, меня охватила легкая дрожь. Я внезапно почувствовала себя мышонком перед удавом.
— Давала ли ты хоть кому-то в своей жизни отпор? Защищала ли ты себя хоть когда-то? Когда к тебе пришел тот мужчина, ты лишь покорно терпела его насилие. Когда твоей жизнью завладел твой друг, действительно ли ты его любила? Или ты просто покорилась своей судьбе? Что ты сделала, как только очнулась в этом мире? Сбежала? Как и сейчас от оборотня? Как ты сбегала от своих чувств и эмоций всё это время, вместо того, чтобы принять их и пережить.
Во рту пересохло, я пыталась отвернуться,
— Пора встретиться со своими страхами и болью лицом к лицу, дитя.
Мгновение, и я стою одна в знакомой мне комнате. Слишком знакомой комнате. Я провела здесь очень много времени без возможности выйти на улицу, потому что ему это бы не понравилось.
Серые стены, икеевские стеллажи с книгами, мягкий светлый диван, мои курсовые чертежи на стенах. Он всегда называл мои рисунки посредственными, относился к ним не более, чем как к баловству, со временем я просто прекратила это делать, ведь я могла заняться чем-то получше, например, выгладить его кипенно-белые рубашки.
Скрип ключей в замке, до боли знакомый звук, я до сих пор могу точно сказать в каком он настроении, по тому с каким звуком открывается дверь.
— Дорогая, я вернулся.
Всего три слова, но я чувствую, как слезы градом катятся по лицу, как в животе образуется тугой комок страха, а вместе с этим мысль: ему не понравятся мои слёзы, мне нельзя плакать, мне нельзя показывать это уродливое лицо.
Рука машинально поднялась, прикоснулась к щеке. В отражении стекла на дверцах шкафа, я увидела свои растрепанные кудри. На запястьях мелькнули шрамы от его металлических наручников, ему нравилось, когда они раздирали кожу в кровь.
— Дорогая, ты меня не встретишь?
Тело по привычке хотело податься вперед, но страх надежно приковал меня к месту. Дорогая. Он никогда не звал меня по имени, наверно, он даже не помнил его, я была просто Дорогой.
На пороге комнаты скрипнула половица, сердце испуганной птицей забилось в груди, в ужасе я посмотрела на вошедшего мужчину.
— Неужели ты совсем не скучала по мне? Я очень скучал.
Сладкий, медовый голос, слишком сладкий, значит сейчас будет очень больно.
— Ты не слушаешь меня?
Я закрыла руками рот и сделала шаг назад, к стене у которой стояла. Если бы я могла, то давно слилась с этой серой краской, лишь бы он никогда больше меня не увидел и не прикасался ко мне.
— Почему ты так жестока ко мне? Неужели ты меня не любишь? Дорогая, что случилось? Позволь мне помочь тебе.
Мужчина направился в мою сторону.
Меня еще сильнее заколотило от ужаса, от его ласковой улыбки, от этой чертовой белой рубашки, с которой я не раз отстирывала кровь.
— Не надо, пожалуйста, не надо.
Почему я снова здесь? Я же сбежала, почему ничего не изменилось?
— Никто никогда не будет любить тебя так сильно, как я, неужели ты этого не понимаешь? Мне придется наказать тебя, ты вынуждаешь меня это сделать, за что ты так со мной? Если бы ты меня любила, мне бы не пришлось делать это.
В руках мужчины появился ремень, он подошел слишком близко, настолько, что я почувствовала его медовый парфюм, такой же приторный, как и его улыбка. Горло сдавил спазм так, что я не могла даже вдохнуть, казалось, что я готова убить себя сама, лишь бы он ко мне больше не прикоснулся.