Времена Хокусая

Комацу Саке

Они прошли через толпу, через музыку, через восторженные крики и скрылись в здании космопорта.

Я не последовал за ними. Ведь Машу среди них не было. А его вещи… какое мне до них дело.

…Мы с Машу учились на одном курсе в Инженерно-технологическом институте космических кораблей. Четыре года подряд сидели рядом на лекциях. Я с ним отлично ладил, с этим огромным шоколадно-смуглым детиной. Машу приехал с другого континента. Тамошнее правительство здорово его обеспечило стипендия да к тому же талоны на карманные расходы. А кроме того, он еще получал

посылки — разные вещи, которые нельзя было достать на Сахалине, где находился наш институт. Кто-кто, а уж Машу-то умел получить все, что захочет.

Мы всегда сидели на лекциях вместе, но я не мог угнаться за Машу в учебе. По окончании института его тут же зачислили в штат инженеров — специалистов по космическим кораблям при Союзном космическом министерстве. А я устроился на должность космонавигатора в местную организацию по развитию Марса. И то с грехом пополам. Куда мне было тягаться с Машу. Он учился, а я бил баклуши. В этом все дело. Потом мы встречались в космопортах Южной Родезии и Киргизии. И все так же дружили. Грубовато, по-мужски. Но за этим скрывалась настоящая теплота.

За воротами широко, как море, раскинулся зеленый газон. Справа, у автобусной остановки, еще стояли группы встречающих. К выходу поспешно шагали служащие и посетители.

— Рю!

Голос догнал меня. Коснувшись моего слуха, он улетел вперед и растворился во влажной зелени травы.

— Я ждала вас.

Только тогда я обернулся. Кажется, я понял, каково зверю, которому некуда бежать: над головой неправдоподобно широкое небо и больше ничего. Ее лицо. Думалось, я навсегда позабыл его. Но сейчас оно приближалось.

— Как давно мы не виделись, Рю! Если не ошибаюсь, последний раз это было в Самаринде…

Мое сердце не могло противиться. До него еще доносился этот голос легкий, как шелест ветра в траве.

Как она смеет! К горлу вдруг подкатил комок. Я медленно, с большим трудом, проглотил его.

…Пылеуборочные машины, на поле! Пылеуборочные машины, на поле!..

Вдали говорил репродуктор. Между зданиями промелькнули оранжевые пылеуборочные машины.

— Не повезло Машу…

Я сказал эту чудовищную, глупость или что-то в таком роде. Не умею я утешать, да и никто в мире не умеет. Ну, что скажешь, когда человек умер…

Я выдохнул весь накопившийся в легких воздух, и постепенно глаза мои начали вновь различать окружающее.

…Девятая электрогенераторная машина, свяжитесь с главным диспетчерским пунктом! Девятая электрогенераторная машина, свяжитесь с главным диспетчерским пунктом!..

Ну, конечно! Ведь она — жена Машу. Я выдавил улыбку и поклонился.

— Амнэ, вашему мужу было бы приятно, что вы пришли на космодром!

Еще одна идиотская фраза, но ее я выпалил без запинки.

Амнэ бессильно опустила голову. В ее волосах вспыхнула темно-зеленая капля — драгоценый камень. Я отвел глаза. Старался не думать, но мозг не повиновался.

Этот зеленый цвет был цветом гор и моря Самаринды. Тогда, на Борнео, в красивом городе Самаринде, Машу купил эту вещь. Если бы я знал, чью прическу украсит эта дорогая

безделушка!

А я — то думал, что подобные истории случаются только с другими. Но однажды Машу и Амнэ появились передо мной вместе. Очень тихие, они стояли рядышком.

После этого в течение трех лет мое начальство считало меня примерным работником и давало мне важные задания. Еще бы, я стал одиноким! И все эти три года я проторчал на Марсе. Ни разу не побывал на Земле.

— Рю, мне надо с вами поговорить.

Ее глаза — глаза утопающего, который хватается за соломинку. Во мне что-то дрогнуло.

— Поговорить? О чем?

На шоссе показалась колонна тяжелых грузовых транспортеров. Они шли в нашу сторону.

— Мне необходимо с кем-нибудь посоветоваться. А у меня никого нет, ни одного близкого человека.

Между серпами ее бровей — глубокая тень усталости.

Гм, никого нет… Что ж, очевидно, так, но мне-то что…

— Я вас слушаю.

Колонна транспортеров приближалась. На крыше головного сверкнул красный свет. В уши ударил пронзительный вой сирены. Я схватил Амнэ за плечи, и мы отступили на обочину дороги. Красный свет ослепил нас. Транспортеры, тяжелые и огромные, как горы, медленно въезжали в ворота космопорта. Амнэ тихонько высвободилась. Мои ладони вспомнили мягкую упругость и тепло ее тела. Перед глазами запрыгали белые цифры номера транспортера, замыкавшего колонну.

— Вы хотели поговорить, — напомнил я ей.

Скорее бы покончить с этим, не то мое сердце станет совсем беспомощным, жалким обрывком ткани.

— Рю, он в самом деле погиб от несчастного случая? Никак не могу в это поверить.

Последние слова я едва расслышал. Ну, вот, начинается, подумал я и даже языком прищелкнул от досады.

— Я вас понимаю. В это трудно поверить. Близким всегда кажется, что человек не может умереть. Что он жив. Где-нибудь на другой планете.

Амнэ едва заметно покачала головой. Краешки ее губ были скорбно опущены.

— Да, да, все это мне уже говорили. Многие говорили. Но у меня другое. Конечно, я понимаю, семьи погибших всегда так думают. Но все это не то, не то… Я не об этом хотела сказать… Рю, но ведь так не бывает. Не бывает, чтобы в космосе погиб только один человек. Один из целой экспедиции. Ведь, если катастрофа, гибнут все. А уж если возвращаются, то все возвращаются. Сейчас все вернулись, все, кроме него. Как же могло случиться, что погиб он один? Вот этого я не понимаю.

Я не знал, что ей сказать. Глупый вопрос. Я-то откуда знаю.

— Видите ли… ну, просто так принято считать. Что если гибнет, то вся экспедиция. А на самом деле разве можно предвидеть случайности? Сколько угодно бывает, что несчастье подстерегает одного из тысячи, хоть они и отправились все вместе.

— И об этом мне говорили. Но ведь в экспедиции-то было всего девять человек. И каждый страховал и контролировал другого. Как же он оказался вне контроля?

— Но…

— А если он один попал в какую-то аварию, тогда все остальные, не сумевшие помочь, виноваты. Они все равно что убийцы!