Времена и дороги

Гамзатов Расул Гамзатович

Пока кругом неслось на все лады:

Дзержинский, миновало ваше время!

Лукавых мудрецов лихое племя

Распродало вишневые сады.

Нам новые законы написали,

И принялись по-своему рулить,

Да так, что все сумели растащить...

А виноватых нет... И не искали.

Как партизаны, в Беловежской Пуще

Биллиардисты били по шарам.

И разогнали по своим углам

Пятнадцать неделившихся республик.

Я

собираю те воспоминанья,

Как облако - дыхание озер,

И в Думе моих мыслей снова спор,

Как вечером на сельском годекане1.

5

Не знаю я, не знаю, что за снег

В горах такое породил ненастье.

Иль это время, полное напастей,

В засаде поджидало, как абрек.

Что за очки у сердца моего?

Минувшее ясней того, что рядом.

Каким меня окутывает чадом,

Что впереди не видно ничего?

И в небесах не разглядеть уже

Звезду, что вдохновение дарила,

Звезда другая в небе засветила,

Расплатою грозя на рубеже.

6

Но даже звезды, кажется, мельчают,

Они все дальше от людских невзгод.

Как сестры, что поссорились и вот

Друг друга уж давно не навещают.

Похожи на окурки сигарет

Мои давно забытые дороги.

И как бутылок выпитых осколки,

Блестят обломки тех беспечных лет.

Тропинки горные похожи на веревки,

Что в скирдах хлеб от ветра берегут.

А мои весны змейками бегут

В сиянье молний с редкою сноровкой.

Змея, линяя, сбрасывая кожу,

Становится сильнее и мудрей.

Людская совесть, в саже наших дней,

На черных змей становится похожа.

7

Достоинство таится, точно вор.

Народу много - но людей так мало.

В пыли любовь, и схоронили славу.

Но мы без них - уже не дети гор.

Чины, чины, чины, чтоб им пропасть,

Честь отдающим кошелькам бездонным.

Пусть знать и челядь сгинут в брани

кровной,

Закрыв свою прожорливую пасть.

Летать рожденных ползать научили,

Рожденных ползать - вижу в облаках.

Есть ноги из голов, прости Аллах,

И головы, которые ногами были.

Налей мне "белой". В этой кутерьме,

Не выпив, не смогу я разобраться.

А так - пойму я что-то, может статься...

Но вряд ли и она поможет мне.

8

Прощай, что было, было и прошло,

Закрыли тучи призрачное счастье.

И вот хирург меняет, как запчасти,

Мне сердце. Мол, состарилось оно.

Другое сердце пусть дадут другим,

А

мне мое, измученное, ближе.

Оно еще по-юношески слышит

Любви небесной сокровенный гимн.

И живописец знает в деле толк:

Чтоб молодым меня увековечить,

Он на мои натруженные плечи

Другую голову по-дружески кладет.

Другая голова - другим нужней.

Им не достигнуть высоты иначе.

Я и за две, за сто голов в придачу

Не соглашусь расстаться со своей.

9

Прощай и ты, лет наших колесо,

Что целый век старательно скрипело.

Политиканы тщатся переделать

Глаза мои и уши заодно.

Что я услышу новыми ушами?

Как дуют в горн страны наоборот?

А что замена глаз мне принесет?

Увижу ли развязку этой драмы?

Уж по утрам рассвет не настает.

А радуга моя в какой темнице?

Вслед за зимой весне пора явиться,

Но май в сугробах снова пропадет.

Как на току упрямые быки

Молотят вкруговую чечевицу,

Все, что могло еще со мной случиться,

Уходит в прошлое желанью вопреки.

10

Отцовский возраст я преодолел,

Но не достиг его глубин поныне.

Наверно есть на то свои причины,

Что к высоте его я не взлетел.

Средь сверстников моих - один Гамид

В Цада остался - сколь ушло народу!..

В аварской поэтической породе

Я старший - биография твердит.

Пусть голова моя - не серебро,

Она не от веселья поседела.

Пусть в голове не золото, но пел я

Не для наград, а веруя в добро.

Как лестница, в неведомую даль

Кровавыми ступенями уходят

Мои стихи.

Останутся ль в народе,

Забыты ль будут?

Не узнаю, жаль...

11

Мне Мурсал-Хан не выколол глаза,

Хоть на красавиц я глазел немало.

И губы, как Марин, не зашивали,

Хоть лишнего немало я сказал.

Ирчи Казак в цепях в Сибирь попал,

И я там был, но был вполне свободен.

Как Батырай, за песни о народе

Владыкам я быков не отдавал.

И яду мне никто не подносил

В вине, на свадьбе, как Эльдарилаву.

Я воспевал в стихах Хочбара славу.

Но на костер, как он, не угодил.

Без жарких споров я не помню дня.

Я дерзок был, известный был повеса.

Но не нашлось в горах у нас Дантеса,

Который бы хотел убить меня.

12

Не в восемнадцатом родился я году,