Времена не выбирают
Шрифт:
Девушка улыбнулась и выпрямилась.
— По мне, так здесь очень мило, — пошутила она, но голос предательски сорвался. — Нам ведь надо ехать, да?
— Да, пора.
Он включил зажигание, нажал на газ и, искоса взглянув на Джил, сказал:
— Ты даже не представляешь, как я был близок к тому, чтобы овладеть тобой прямо здесь.
Как обычно по вечерам, магистраль была забита машинами, да и изморось снижала скорость. Дорога требовала внимания, и они ехали молча. После долгого подъема в гору Макс притормозил у ворот, за которыми раскинулся сад с высокими деревьями и нарядными подстриженными кустарниками,
— Ну, вот мы и дома. Добро пожаловать!
Джил удивленно смотрела на Макса.
— Но ведь это не твой дом?
— Верно, не мой. Я живу в другом месте. Вирджиния осталась здесь, когда все остальные члены семьи разъехались. Она помогает отцу и фактически стала хозяйкой, с тех пор как умерла наша мать.
— Значит, твоя сестра никогда не была замужем?
— Была, — нахмурившись, ответил Макс, — но брак давно распался.
Выйдя из машины, он распахнул дверцу для Джил.
— Пошли?
Она несмело вышла из машины и окинула взглядом особняк. Сердце ее упало. Семья Макса, по-видимому, намного богаче, чем она предполагала. Высокие мраморные ступени, помпезный подъезд с низкой балюстрадой, украшенной цветущими растениями, — все это было ново для нее и наводило на мысль о полном ее несоответствии обществу, к которому принадлежал возлюбленный.
— Давай немного постоим на воздухе, — робко предложила Джил. — Мне надо прийти в себя.
Макс бросил на спутницу осторожный взгляд и понял ее состояние.
— Знаешь, — проговорил он нежно, — тебе совершенно не из-за чего нервничать. Они все полюбят тебя так же, как полюбил я. Вот увидишь.
Джил в ужасе отшатнулась.
— Все? Что ты имеешь в виду? Я думала, что здесь будет только Вирджиния.
Он пожал плечами и невинно улыбнулся.
— Я ведь сказал тебе, что здесь живет еще и мой отец, Джеймс Горинг. А другие члены семьи, узнав о твоем приезде, так рвались сюда, что даже сам черт не смог бы их удержать.
Макс легонько тряхнул ее за плечи.
— Пойдем, все будет отлично! Я не отступлю от тебя ни на шаг.
Остаток вечера стал настоящим испытанием для Джил. Позже, в тишине своей комнаты, она старалась припомнить имена людей, с которыми ее знакомили, но безуспешно. Их было так много, и все они сливались во что-то смутное, неопределенное, чужое, но она должна была воспринимать это что-то, как единое целое — семью своего любимого.
Джил, разумеется, запомнила Вирджинию и Джеймса, но, кроме них, были еще брат Макса, врач, его жена и дети, младшая сестра с мужем и детьми. Джил не запомнила не только их имен, но и что подавали на стол. Она почти вслепую тыкала вилкой во что-то, очевидно очень изысканное и вкусное, и с дурацкой улыбкой кивала то одному, то другому, рассеянно наблюдая за развитием семейного действа.
Макс действительно не отдал ее на растерзание семейству. Он сидел за столом рядом с ней, чем-то угощал, что-то подкладывал, но в окружении близких ему людей сливался с ними, становился в ее глазах одним из членов клана Горингов. Для Джил, не привыкшей к большим шумным компаниям, это было чересчур.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Во время десерта Вирджиния — темноволосая статная женщина с красивой прической — величественно поднялась из-за
— Я провожу Джил, — сказал он сестре. — Куда ты ее поместишь?
— Нет, — безапелляционно заявила Вирджиния. — Ты пообщаешься с ней завтра, а сейчас нашей гостье нужно отдохнуть.
Она посмотрела на девушку, и черты ее волевого лица смягчились.
— Верно, Джил?
Она даже не успела ответить, как Вирджиния взяла ее за руку и повела по широкой винтовой лестнице на верхний этаж, бормоча что-то насчет оригинального вкуса ее предков Горингов, построивших этот дом после большого землетрясения.
Комната, которую приготовили для Джил, была выдержана в спокойных, приглушенных тонах. Никакой показной роскоши и позолоты, однако, здесь было все, о чем может мечтать женщина: толстый светлый ковер на полу, мягкие драпировки и покрывала, изысканная мебель в стиле королевы Анны, скромные, но прелестные акварели на стенах, оклеенных обоями в бело-розовую полоску.
— Вы уж простите нас за бестактность, — без обиняков заявила Вирджиния, когда они вошли в комнату — Я пыталась внушить всем, что вам захочется побыть одной в первый вечер в незнакомом доме, но говорить моим родным что-то — как с ветром беседовать. Они поступят по-своему. Как бы там ни было, а я очень рада видеть вас здесь. — Вирджиния замялась и продолжила уже более задушевным тоном: — Я очень привязана к брату, несмотря на его порой несносный характер. Долгое время он чувствовал себя несчастным, но, когда вернулся от вас, стал совсем другим человеком. — Она деликатно откашлялась. — Но об этом мы можем поговорить и потом. А сейчас отдыхайте. Спокойной ночи. Если вам что-то понадобится, вы найдете меня в библиотеке.
С этими словами хозяйка покинула комнату, прикрыв за собой дверь. Джил так и осталась стоять посреди гигантской спальни. Голова шла кругом. Слишком много впечатлений за один день. Только потом она заметила, что из спальни можно попасть в ванную комнату. Выдержанная в бело-розовых тонах, с пушистым ковром на полу, розовыми полотенцами и прочими принадлежностями, она была великолепна.
Ванна, вот что сейчас будет кстати, решила Джил. Нежиться в ней долго-долго, а потом спать. Завтра все станет на свои места.
Однако Джил плохо спала в ту ночь, мешал непривычный для нее шум города. Завывали сирены мчавшихся по сигналу тревоги пожарных; где-то далеко лязгала канатная дорога; густо гудел паром на выходе из залива.
Мучимая бессонницей, девушка лежала, уставившись в потолок, и пыталась вспомнить членов семьи Макса. Наверное, при новой встрече Джил не отличит младшую сестру Макса от его невестки, но ей запомнилось, что эти холеные женщины были прекрасно одеты. Красивые дорогие платья, строгие ювелирные украшения, неброская косметика, маникюр, модельные прически. Джил думала о своей поношенной одежде; о своих волосах, кое-где выгоревших на летнем солнце и потому ставших пегими; о коротко остриженных ногтях — так удобнее было печатать на машинке. От сознания собственного ничтожества она сжималась в комок.